Я знаю, что она обманула нас всех и частично ответственна за нападение Олсо на замок, но уверяю, что она не так плоха, как ты думаешь, мама! Он уже видел ее лицо. Скорее всего, она врежет ему пощечину.

Он не стал бы ее винить. Он знал, что потерял остатки разума, что его чувства к Эм затуманили все остатки здравого смысла.

Но все же... Она давала и дельные замечания. Решения, принятые его отцом и советниками, были далеко не идеальными. В некоторых случаях они были просто ужасны. Его отец всегда казался убежденным, что его действия были направлены на благо Леры, и Каз жалел, что не побудил его сделать свою политику более гуманной. Он пожалел, что не смог поговорить с отцом более откровенно, как вчера с Эм.

Он снова посмотрел на девушку. Его тело всегда стремилось прижаться к ней, быть ближе, касаться ее.

— По-моему, будет лучше, если ты скажешь, что шел всю дорогу один, — заметила Эм.

— Ты права, — тихо произнес он. — Я так и скажу.

— Сможешь произвести впечатление. Может после этого люди начнут говорить, что ты красивый и крутой.

— Надеюсь.

Ее улыбка исчезла, и она опустила взгляд, замедляя шаг.

— Я буду скучать по тебе, Каз.

На этот раз он в два прыжка преодолел расстояние между ними и притянул ее к себе. Она всегда слегка втягивала воздух, когда он обнимал ее, и от этого всякий раз он не мог не поцеловать ее. Он склонился и прижался губами к ее губам. Целуя ее, он убеждал себя, что ему не придется отпускать ее. Никогда.

Он жалел, что не поцеловал ее тогда, когда они спали в его постели. Он бы провел всю ночь, целуя ее, проводя пальцами по ее плечам, запоминая изгиб ее губ. Тогда он думал, что у него есть все время на свете, а теперь с досадой вспоминал все те мгновения с ней, которые он растратил впустую.

— Я тоже буду скучать по тебе, — ответил он, оторвавшись от нее. — Больше, чем ты представляешь себе.

Она покачала головой и снова коснулась его губ своими.

— Все я представляю.

Когда она смотрела на него так, как сейчас, было невозможно думать, что ее чувства были фальшивыми или частью плана. Она смотрела на него так, словно никогда не хотела, чтобы он отпускал ее, но в то же время была готова расплакаться. Как будто ей было отчаянно, необратимо грустно. Он понимал, что это чувство вины, и худшая его часть была рада, что она испытывает эту вину. Он не совсем простил ее, и она не просила его об этом. Она, должно быть, знала, что это была невыполнимая просьба. Он хотел простить ее, и своего отца — и самого себя, но тяжкий груз разочарования упрямо давил ему на грудь. Выцарапать из него его все сразу, казалось, было просто невозможно. Самый вероятный сценарий — это просто позволить идти жизни своим чередом, тогда постепенно все эти эмоции уйдут. Даже сейчас, когда она так на него смотрела, он чувствовал, что груз на сердце от случившегося стал чуть легче.

Он неохотно отпустил ее. Он эгоистично хотел попросить ее подождать, провести еще одну ночь с ним под звездами. Но никто из них не мог позволить себе медлить, поэтому он сдержался.

Они шли молча, время от времени сплетая руки и держась друг за друга.

Из-за деревьев донеслись голоса, и они оба тут же остановились и замерли. Каз не мог разобрать разговор, потому что голоса звучали довольно тихо, но то, что эти люди находились совсем рядом, не было никаких сомнений.

Эм прокралась вперед. Он последовал за ней.

Между деревьями мелькнуло серо-голубое пятно. Сердце Каза ёкнуло.

Солдаты Леры.

— Иди, — тихо сказала Эм.

Он проглотил комок в горле. Она переплела свои пальцы с его.

— Ты будешь самым лучшим королем, который когда-либо правил Лерой, — сказала она, смаргивая слезы.

Он потянул ее за руку, пока она не прижалась к нему всем телом, уткнувшись лицом в его шею.