– Если мы поедем вокруг, это займет несколько недель. Горная цепь Марджеджа опоясывает Алджер полумесяцем. Мы отправимся через каньон. – Сораса положила руку на гладкий лошадиный бок, и ей показалось, будто он дает ей опору, словно брошенный в воду якорь. Лошадь вздрогнула от прикосновения Сорасы и послушно на него отреагировала. – И мы будем там не одни.

Остальные тоже рассматривали лошадей, все сильнее потея по мере того, как всходило солнце.

– Мы будем смотреть на них весь день, или?.. – проговорил Чарли и, вместо того чтобы закончить, криво улыбнулся.

– Это ширанский табун.

При мысли о том, что они собираются сделать, по коже Сорасы поползли мурашки.

– Если не считать богов, эти табуны – самое священное, что есть в Айбале. Они – это ветер, обретший плоть; они быстрее бури и яростнее песчаных волков. В ту пору, когда Айбал находился под властью империи, корцы охотились на них и перевозили несчастных, стонущих животных через море. Почти все они погибли вдали от дома. Но теперь все иначе. – У Сорасы пересохло во рту. – Любой, кто нарушает покой дикой ширанской лошади или пытается ее поймать, будет приговорен к смерти.

Корэйн заерзала в седле.

– На плакатах о нашем розыске появится еще одна надпись, – мрачно произнесла она.

– Своим существованием они возносят славу богам, айболийским королям и великому Айбалу, который был покорен, но не сломлен. – Сораса почувствовала приступ тошноты, но все же продолжила. «По крайней мере, я должна им объяснить». – Эти земли принадлежат им. Они бродят от побережья до русла реки, от скал до полей, от гор до оазисов.

– Они воистину свободны, – прошептала Сораса, чувствуя, как в ее дыхании шелестит ветер, а в костях кипит осуждение богов. Дом встретился с ней взглядом. Сейчас он не хмурился, и его изумрудные глаза казались на удивление ласковыми.

– Мы не причиним им вреда, – пророкотал он, уважительно склоняя голову. – Даю вам слово.

У Сорасы пересохло горло, и она смогла лишь кивнуть в ответ. В следующее мгновение Древний погнал лошадь вперед, вниз по дюнам. Сигилла поскакала рядом с ним.

Saydin nore-sar.

Да простят меня боги.

Saydin nore-mahjin.

Боги, защитите нас.

Сораса переживала за священных лошадей больше, чем за большинство своих спутников. «Ведьма умудряется как-то выкарабкиваться из любой переделки. С Эндри тоже все будет в порядке. Он хороший наездник и свободно чувствует себя в седле. Про Чарли такого не скажешь, но, если его затопчут, так тому и быть. Его кровь вряд ли в ближайшее время пригодится для спасения мира». Ее беспокоила только Корэйн. Девушка сидела верхом на темно-красной, как драгоценный гранат, песчаной лошади, напряженно сжав плечи и вцепившись в поводья.

– Держись крепко, – сказала ей Сораса. – Что бы ни случилось, не отпускай хватку. Помни: одна рука за седло, обе ноги в одном стремени. Я буду рядом, и Дом тоже. Мы не дадим тебе упасть.

Корэйн решительно кивнула. Ее лицо преисполнилось силой, но подрагивающие пальцы рассказывали совсем другую историю. В первый раз за долгое время на ее спине не было Веретенного клинка – он бы помешал ей сохранять равновесие. Они пристроили его к седлу Корэйн таким образом, чтобы он ее не беспокоил, и привязали так плотно, как только осмелились.

«Если мы потеряем эту лошадь…» – думала Сораса. Она пыталась предусмотреть каждый возможный исход, предугадать любую ошибку, которую только могли допустить. Однако в этом плане имелось чересчур много переменных, а времени на размышления не оставалось, не говоря уже о подробном их анализе.