Света почти не было и приходилось идти почти на ощупь.

"Пригодилось бы сейчас та охотничья блямба на голову", - помечтал я о ночном визоре, который видел в охотничьем магазине, когда закупался патронами перед открытием осеннего сезона на птицу.

Где-то впереди раздавались тихие голоса, стоны и звон железа. С той же стороны шлее неяркое свечение, скорее всего, от факела.

Пройдя через две арки, я присел на корточки и выглянул. В семи метрах впереди на стене висело окровавленное тело, рядом с которым стояла пара вампиров, с которой уже виделся - женщина в охотничьем костюме и молодой блондин. Кровосос держал в жаровне с углями длинную спицу, а вампирша в этот момент прижигала железной раскалённой лопаточкой на длинной ручке кровоточащие раны на теле жертвы. Несчастная уже почти полностью потеряла человеческий облик, понять, что это женщина можно было по остаткам длинных волос и левой груди, покрытой порезами. Лицо её было обезображено, на месте большей части причёски - страшный ожог, правая грудь вырезана, в паху багровела страшная рана с вывернутыми краями и сочившейся сукровицей, на руках не осталось ни одного пальца, срезанные губы не скрывали осколки белоснежных зубов.

"Мэл!.. Твари!".

Нервы мои не выдержали, и я набросился на вампиров, издав дикий крик, в который вложил страх, ненависть и боль за изуродованную Мэалку.

Два выстрела из пугача раздались в каменном помещении с низкими потолками и кучей отражающих поверхностей пушечным залпом. Даже меня немного повело и на мгновение выбило из боевого ритма, чего уж говорить про монстров с их чутким слухом и не ожидавших нападения.

Сразу за выстрелами, я стал поливать вампиров серебряной водой, целя в лица и головы. Молодчику досталось по полной, практически так же, как его напарнику в фартуке. А вот вампирша успела закрыться руками и спасти глаза, хотя сдержать вой не смогла и поддержала своего приятеля дикими криками боли.

Она бросилась на меня, закрывая левой ладонью лицо, а правую вытянув в мою сторону, искривив пальцы с внушительными острыми ногтями, как птичьи когти.

Я легко ушёл в сторону, словно, повторив приём, отточенный на тренировке тысячу раз, и когда противница "провалилась", со всей силы ударил пяткой сбоку в колено - только треск пошёл гулять под низкими каменными сводами. Вой кровососки взвился до немыслимой громкости, вонзившись в уши, как свёрла, а потом в одно мгновение сменился бульканьем и хрипом - это я почти в упор сбоку вогнал струю колоидного серебра ей в раскрытый рот.

Девушка, у которой вся красота ушла под воздействием тех жалких грамм серебра, чтобы имелись в растворе, упала на грязный пол, покрытый плесенью, и забилась в агонии, выплёвывая сгустки крови и гноя.

Добить её напарника, который слепо тыкался вдоль стен и хрипло подвывал, у меня вышло легко и просто. Взял со стола среди палаческого инструмента маленький топорик с узким длинным шипом на обухе, ещё раз облил тварь из водяной пушки, а когда тот упал на пол и забился в корчах, подгадал момент и ударил шипом в висок. Топорик там же и оставил в ране.

Потом на подгибающихся ногах подошёл к истерзанному женскому телу, распятому на стене, со шпагой, которая лежала среди прочего оружия и инструмента палача.

- Прости, прости, прости, - зашептал я, направляя острый кончик к левой стороне груди, точно напротив сердца. - Прости...

И потом резко выбросил вооруженную руку вперёд, пробивая тело насквозь, кончик шпаги даже лязгнул по камню стены.

Изувеченная жертва вампиров выгнулась и через секунду обмякла, испустив дух. Очень хочу надеяться, что на фоне той кошмарной боли, которая терзало тело, мой удар прошёл незамеченным, а судорога была лишь рефлекторной реакцией умирающего тела.

- Прости, - прошептал я и сполз по стене, не обращая внимания на грязь и потёки крови, на мокриц и многоножек, на которых сел.

Было гадко и мерзко на душе, а всё тело сотрясала мелкая дрожь.