– Ты подожди, не тарахти, – сказал Валерий Яковлевич. – Ты осознал, кто тебе звонит?

– А вашего так называемого реинкарнатора вообще будут судить, – взвизгнули на другом конце трубки. – За членовредительство. Я кодекс смотрел, есть там такая статья! Вот впаяют ему лет десять, если только терроризм не пришьют! Тела лишил, семьи и должности лишил! Кто я теперь?

Валерий Яковлевич почувствовал раздражение и стыд. Господи! Неужели и он был вот таким – жалким,, истеричным и не слушающим голоса разума?

– Ты меня послушаешь хоть немного? – устало сказал он. – Понимаешь, дружище, мы с тобой сейчас вроде семьи, бьющейся за свое воссоединение. Но поскольку ты сейчас в чужом теле, то лучше тебе помалкивать и со своим основным, коренным так сказать, сознанием общий язык искать. Ты меня не перебивай, выслушай внимательно. Я тебе дело говорю. Ты хоть раз видел, чтобы маленькая народность на основную тянула? Видел? Тогда скажи мне, чем этот оттяг закончился? Правильно. Суверенитет тоже надо хапать с умом, а то ведь и подавиться можно. Это хорошо, что ты про Чечню вспомнил! Вот ты теперь и есть такая Чечня в голове бывшего губернатора. Если много выступать, то можно и опухоль на полушарии заработать. И чем тогда дело кончится? Правильно. А чтобы тело не погибло, надо компромиссы искать. Мы же с Иваном Николаевичем в моем теле нашли их!

Слава Богу, этот тугодум начал понемножечку поддаваться. Ныл еще, ворчал, но прислушиваться к своему далекому альтер эго начал.

– Главное – выиграть время, – поучал вторую половинку своего сознания Валерий Яковлевич. – Слышал про коалиционное правительство? Считай, что у вас с Иваном Николаевичем как раз такое правительство и есть. Ты меня понимаешь?

Странное дело, на другом конце провода что‑то происходило. Валерий Яковлевич мог поклясться, что слушали его невнимательно.

– Ты погоди… – Голос губернаторской половинки души Брюсова вдруг стал напряженным. – Вот дерьмо! Вот гадина! Ты погоди, я тебе попозже перезвоню…

Слышно было, как трубку положили на стол. Валерий Яковлевич с недоумением вслушивался в происходящее. Если бы Брюсов разговаривал не с главой администрации области, он бы мог поклясться, что на другом конце провода кого‑то били. Но этого просто не могло быть! Солидное здание, солидный кабинет, солидные, наконец, люди!

Наконец трубку кто‑то взял. По тяжелому судорожному дыханию трудно было понять, чье именно сознание в данный момент владеет губернаторским телом.

– Алло? – сказал Иван Николаевич Жухрай.

– Что у вас там случилось? – удивленно спросил мэр.

– Ничего особенного. Гнида эта пришла, Курочка, – выдохнул в трубку Жухрай. – Ну и решил, что я теперь – это ты! Прогнуться, сволота, решил! А мы ему дружный отпор дали! Вот так!

– Я его – по уху! – вклинилась в разговор радостно и немного визгливо вторая половинка Валерия Яковлевича Брюсова. – Вот мужик удивился! Даже забыл, что он только что говорил!

– Это точно, – солидно поддержал своего мысленного оппонента губернатор. – Я и опомниться не успел, как он Курочку в приемную вынес и минералкой холодной полил! Смотрю, а у Курочки глаза ошалелые стали, уставился на меня, а потом как заорет: – Один в двух лицах! Один в двух лицах! – и бегом от меня по коридору…

– Правильно, – вклинился в беседу Жухрай, обитавший в левой половине мозга мэра. – У нас он тоже утром был! Только тут я его об пол хрястнул!

Они поговорили еще немного, радостно перебивая друг друга.