— Меня тревожат некие симптомы, — произнес он, заглядывая Иванову в глаза, — мы не можем держать в наших рядах балаболок. Но иногда, в интересах дела... Иногда и вошь пригодится...

Иванов отвернулся. Никелированный пистолет в кармане брюк соблазнял больше всего — как мгновенное решение всех проблем. Господин Дурново призывал его в свои ряды. Зачем? Зачем ему все знать?

— Не все ли равно... — заметил Иванов не столько для господина полицмейстера, сколько для себя.

— Я тоже так когда-то думал... — Господин полицмейстер даже не обиделся. — Впрочем, я с вами солидарен в этом вопросе.

— У вас нездоровое воображение. Надо мыслить реалистично, — уколол их доктор Е.Во. — Я член городского собрания. У меня хорошее чутье. — Ему явно хотелось недвусмысленно угодить начальству. — Никто же не намерен в открытую критиковать власть. Я сразу понял, куда ветер дует.

"Куда же?" — захотелось узнать Иванову. Иногда личный опыт кажется ничтоже сумняшеся.

— Хм-м-м... — издал странный звук господин Дурново, подтверждая сомнения Иванова. — Контингент давно помельчал, выродился, можно сказать, не с кем профессионально работать...

Казалось, он жалуется Иванову.

— Как в былые времена, партии должна принадлежать руководящая роль, — тут же нашелся доктор Е.Во.

— ...Э-э-э... — Поблескивая коронками, господин Дурново едва переборол зевоту. — Нам здорово повезет: если бы у моей тетки были яйца, она была бы дядькой.

— Старую гвардию не забывают, — согласился Иванов. — И все-таки, что же там пан Ли Цой?

— Хм-м-м... — снова прокашлялся господин полицмейстер. Прикрыв глаза рукой, внимательно слушал. Лень была слишком значительна, чтобы ею пренебрегать.

— Ух-х-х... Не служил и все. Он не отдал мне мои деньги... Он выгнал меня, как щенка... Ни в одной цивилизованной стране... Могу ли после всего этого?.. Нет, мне не хотелось бы вспоминать. — Он оскорбленно поджал губы: — Не желаю быть марионеткой. Надоело... — Е.Во. выразительно взглянул на господина полицмейстера.

На лице последнего сияло: "Так я тебе и поверил!"

— Конечно, конечно, — согласился Иванов, — я понимаю. Вот и господин Дурново подтвердит...

— Я ценю вашу независимость... — произнес господин Дурново, вяло оживляясь (лицо его уже ничего не выражало), — но, право же, будьте гуманистом, господин Е.Во. Когда прослужишь вот так лет эдак... м-м-м... — пожевал губами, как сонный карась, — думаешь: "Ей богу, чего тебе еще надо? Разве это мечты юности? Работа по такому делу? Вечное дерьмо! А с другой стороны — отечество... которое на тебя плюет", — дернул щекой, как паралитик, — "в конце концов..."

— Каждый заботится о собственном кармане, — философски вставил доктор Е.Во.

Человеку всегда кажется, что именно в этот момент жизни он мыслит здраво и трезво. Почему-то весь его опыт забывается, как прошлогодний снег.

— Ну вот видите... — произнес господин Дурново и развел руками.

— Мне даже несколько совестно... — расчувствованно произнес доктор Е.Во.

Они снова замолчали — тяжело и вяло, борясь с полуденной духотой. Заранее придумывая свои аргументы, оттачивал логику абсурдных ходов. Жара волнами вливалась в окна, затопляя все уголки зала.

— Иногда хочется по-детски плакать, — добавил доктор Е.Во. Они оба с подозрением уставились на него. — Помню, когда впервые оторвал бабочке крылья... — И заметил вдруг минорно, как юла на издыхании: — Такой, как у вас, господин Дурново...

— Срамота... — Господин полицмейстер поспешно одернул мундир и полез за платком.