— В цех, Тимофей Петрович! Поверьте, приложу все силы!..
Крутилин прервал его:
— Подавай заявление — переведем мастером по автоматике.
После ухода Жариковского Крутилин некоторое время ходил по кабинету. Предстоял обидный и трудный разговор, нужно была собраться.
— Бадигина ко мне! — приказал он секретарше.
Бадигин вошел через несколько минут. Он понимал, о чем с ним собирается толковать Крутилин. Догадывался он и о бессонной ночи, проведенной Крутилиным. Далеко за полночь на квартиру Бадигину звонил Кабаков, интересовался в подробностях, как прошла конференция. Кабаков рассказывал Бадигину об их стычке и о том, в каком тяжелом состоянии Крутилин уехал домой.
— Думаю, будет пить, — сказал директор комбината. — У него водка вроде панацеи от тяжелых мыслей: мутной голове не надо размышлять. Если не явится на завод или придет нетрезвый, немедленно позвони мне.
— Позвоню, конечно, — пообещал Бадигин. — Не думаю, впрочем, чтоб Крутилин напился.
Бадигин объяснил, почему так думает. Дело в том, что на заводе у них начался период беспокойств и новшеств: проектировщики разрабатывают реконструкцию цехов и узлов, многое недостаточно обосновано, особенно все неясно и спорно с автоматикой. Вначале Крутилин только посмеивался: «Блох ловите, занятие не так чтобы вредное, но несерьезное». Сейчас он, кажется, поддается общему напору. Конечно, самого себя переделывать нелегко, особенно такому человеку, как Крутилин, стычек будет еще немало…
— Результат получится, — уверенно сказал Бадигин. — Вчера на конференции он просто удивил меня: его разносят, он сидит злой, но ни слова! Полгода назад он и слушать бы не стал такие речи: или сам бы ушел, или, оборвал бы оратора.
— Зато у меня он дал душе волю, — хмуро ответил Кабаков. — Все вывалил, что накипело.
Войдя к Крутилину, Бадигин сразу увидел, что тот не пил.
— Ну, так что же, резолюцию приняли, — мрачно начал Крутилин. — Всех обвинили, всех обругали, планы наметили широчайшие. Нужно теперь осуществлять эти планы, товарищ секретарь.
— Нужно осуществлять, — согласился Бадигин и дружелюбно улыбнулся, чтобы показать, что он готов к примирению после вчерашнего столкновения на конференции.
— Что-то не вижу заботы, мог бы и не дожидаться приглашения, до моей двери от твоей — полста метров. Значит, так: Жариковского переведем в мастера, со всеми цехами ему не справиться.
Бадигин утвердительно мотнул головой.
— Верно, Тимофей Петрович, в мастерах ему лучше.
Крутилин с досадой глядел на Бадигина. Тот говорил ровно и сдержанно, словно иначе и быть не могло. Крутилину стало обидно за свои вчерашние муки: могло бы все и по-другому пойти, не перебори он себя, не вылей ему Кабаков на голову ведро ледяной воды. Объяснять все это тихоне Бадигину было бесполезно: Бадигин разбирался в линиях, а не в душах, линия правильная — осуществляй, вот его принцип. А ценой каких терзаний до этой линии доберешься, его не касается. Крутилин ворчливо сказал:
— Ну хорошо, прогнать легко. Кого вместо Жариковского посадим?
Бадигин предложил:
— Может, Селикова? Недели две ко мне ходит парень, он что-то в лаборатории не ужился, а мастер он неплохой.
— Не мастера нужно — хорошего инженера, — возразил Крутилин. — Против Селикова не возражаю, бери, только начальника потребуем другого. Отметь у себя: написать в министерство, чтоб прислали настоящего специалиста по автоматике. Что дальше собираешься делать? Или вся твоя программа Селиковым исчерпывается?
В тихой улыбке Бадигина появилось лукавство. Он легко сообразил, чего добивается Крутилин своими настойчивыми вопросами. |