— Воля ваша… Смотрите, потом не пожалейте, — бесстрастно ответил баритон.

— К черту! — выкрикнул Филатов в уже немой микрофон.

Словесный поединок с невидимым противником отнял много сил. Положив телефонную трубку, Николай Евгеньевич долго сидел за столом, не зажигая света.

В прихожей слабо щелкнул замок входной двери. «Наверное, жена вернулась с дачи, — подумал он. — Неужели в ней проснулось нечто человеческое, решила не оставлять меня одного? Неужели решилась хоть раз поступиться собственными развлечениями, бросить пустые хлопоты и побыть рядом? Странно все в нашем доме… Живем как соседи — никто никому не звонит по телефону, не сообщает, когда придет. Вернувшись, не звонят в дверь, а отпирают своим ключом; никто никого не встречает и не провожает. Сломать традицию? Не ждать, пока она разденется, и выйти встретить?»

Нехотя поднявшись, он направился в прихожую. Света не зажигал — в квартире все так знакомо, но почему жена не зажгла?

Николай Евгеньевич поднял руку к выключателю, но вдруг перед ним мелькнула тень, и тут же живот пронзила резкая боль, перед глазами поплыли радужные круги, ослабли ноги, сделавшиеся ватными, ненадежными. А потом навалилась душная темнота…

XXV

Жоркин телефон не отвечал. Юрка звонил несколько раз подряд, набирая номер и выжидая по пятнадцать — двадцать минут. Не поленившись, он встал чуть свет, надеясь застать Могильщика дома. Но дверь не открывали.

Плюнув с досады, Юрка пошел к станции метро, решив поехать к мужику, сказавшему о преступности планов, уж этот-то должен быть дома. Конечно, может выгнать. Только на то и дан человеку язык, чтобы решать проблемы без помощи рук. Попробуем убедить, заставить поверить и довериться.

Когда он вошел в вестибюль станции, электронные часы показывали семь пятнадцать. Должен, должен быть дома мужичок — как его зовут? — вроде Николай — до него ехать отсюда буквально полчаса, не уходит же он на работу в восемь? Такие на службу прибывают на персональных машинах, а не давят друг друга в городском транспорте.

Выйдя наверх, Юрка пошел пешком. Нетерпение подгоняло, и Фомин непроизвольно ускорял шаг. Пройдя длинной гулкой подворотней, выводившей во двор нужного ему дома, он увидел «жигули», стоявшие у подъезда. Незнакомая женщина заперла машину и вошла в парадное. Хлопнув дверью, Юрка влетел следом.

Она стояла у лифта. Остановившись рядом, Фомин оглядел ее — синие тени под глазами, как от бессонной ночи, ясно выделяются морщины у губ и около глаз — злых, брезгливо сощуренных. Одета дорого и модно, вся в золотых побрякушках.

И в кабину вошли они вместе. Лифт пополз вверх. Женщина раскрыла сумку, начала копаться в ней, отыскивая ключи. Юрка переминался с ноги на ногу. Вот седьмой этаж. Фомин удивился, увидев, что женщина подошла к двери той квартиры, где жил мужик, говоривший о преступности планирования. Но удивление удивлением, а надо делать дело, и Юрка встал у нее за спиной.

— Что вам надо? — она резко обернулась.

— Тут живет один человек… — сбивчиво начал объяснять Юрка, но его грубо оборвали:

— Черт возьми совсем… Что вам от него надо?

— Поговорить… Спросить, — Юрка немного растерялся, не ожидав такой злости в маленькой женщине.

— О чем спросить? — повернувшись к нему боком, женщина на ощупь вставляла ключ в замочную скважину. Наконец, замок щелкнул, она налегла плечом на дверь.

Такого исхода разговора Юрка не хотел — торчи потом на лестнице, жди, пока зловредная баба вызовет милицию. Лучше попробовать войти и еще раз объясниться. Сделав рывок вперед, он вместе с ней влетел в прихожую и, не удержавшись на ногах, упал, растянувшись во весь рост.