— Это не талант, — ответила она, — а результат упорной работы.

— О'кей, у тебя врожденный талант к упорной работе, — сказал я.

— Придурок, — беззлобно фыркнула она. — Но я что-то не припомню, чтобы в момент поступления на службу меня предупреждали об опасности лишиться лица.

— Ну как же не помнишь? — возразил я. — А инспектор Неблетт с лицом как лопата? Может, и с ним случилось то же самое?

— Скажи еще раз, что все будет хорошо.

— Все будет хорошо. Вот эти повязки, — я указал на груду полосок ткани, — помогут мне удержать твое лицо на месте.

— О да, это, конечно, внушает абсолютную уверенность, — сказала Лесли. — Пообещай быть рядом, что бы ни случилось.

— Обещаю, — сказал я и, следуя указаниям доктора Валида, принялся плотно обматывать полоской простыни ее голову. Она что-то пробормотала, и я добавил, что, когда закончу, прорежу дырку там, где рот. Я наматывал полоски простыни точно таким же манером, как одна из моих тетушек повязывала головной платок.

— Ну вот, — проворчала Лесли, как только я проделал обещанную дырку, — теперь я женщина-невидимка.

Для верности я связал свободные концы сзади на шее, чтобы натяжение не ослабевало. За шезлонгом нашлась бутылка минералки «Эвиан», я использовал ее для увлажнения импровизированной повязки.

— Теперь ты хочешь, чтобы я захлебнулась? — спросила Лесли.

— Доктор Валид велел мне намочить бинты, — сказал я, умолчав о том, что это должно предотвратить присыхание ткани к ранам.

— Вода холодная, — пожаловалась Лесли.

— Прости, — сказал я. — А сейчас я должен поговорить с Генри.

И Генри Пайк с нескрываемым энтузиазмом вернулся.

— Что я должен сделать?

Я сосредоточился, раскрыл ладонь и проговорил: «Люкс!» С ладони поднялся магический шар и завис в воздухе.

— Этот светоч перенесет вас в то время и место, которому вы принадлежите, — сказал я. — Дайте мне руку.

Он медлил, не решаясь.

— Не бойтесь, он не жжется.

Ладонь Лесли обхватила мою, сквозь ее пальцы пробились белесые лучи. Я не знал, как долго будет действовать моя магия, не знал даже, есть ли она у меня вообще после того вампирского непотребства, которое учинила Молли. Но иногда ничего не остается, кроме как надеяться на лучшее.

— Послушайте, Генри, — начал я, — теперь настал ваш звездный час, ваш выход. Свет погаснет, и ваш голос тоже умолкнет, зато публика будет видеть лицо Лесли. Думайте о нем все время.

— Но я не хочу уходить, — возразил Генри Пайк.

— Генри, надо, — сказал я. — Только истинный гений сцены может точно почувствовать момент, когда нужно ее покинуть.

— Как это умно с вашей стороны, Питер, — вздохнул Генри Пайк. — Действительно, только истинный гений может отдать всего себя публике, сохранив при этом в тайне свое, личное, оставив некую загадку…

— …Чтобы все ждали продолжения, — добавил я, стараясь не выдать отчаяние.

— Да, — сказал Генри Пайк, — чтобы все ждали продолжения.

И в тот же миг этот напыщенный мерзавец исчез.

На лестнице послышались тяжелые шаги. Подъехал доктор Валид вместе с бригадой скорой помощи. Повязку, скрывавшую лицо Лесли, расцветили огромные красные пятна. Я слышал, как она задыхается, захлебываясь кровью.