Записи о захоронениях в приходских книгах были весьма сумбурны. Могила Николаса Уоллпенни находилась где-то в северной части сада, ближе к середине. Это все, что мне удалось выяснить. Поскольку Николас наотрез отказывался появляться, если поблизости был Найтингейл, последний намеревался занять пост на Бедфорд-стрит, у ворот, — достаточно близко, чтобы явиться на помощь в случае необходимости. Сразу после полуночи я вошел в сад. Время от времени сонно чирикали в ветвях какие-то птички. Ночь была ясная-ясная, но звезды прятались в городском смоге. Я закрыл за собой ворота — кованая сталь неприятно холодила пальцы. С собой у меня был туристический налобный фонарик — обычно с его помощью я читал собственные путаные записи в казенном полицейском блокноте.

На мягкой, влажной земле просто так пентаграмму не начертишь — для этого потребуется как минимум лопата. В любом случае я не собирался портить такую прелестную лужайку. Поэтому нарисовал звезду в круге при помощи холщового мешка с угольной пылью. Мешок я держал за два уголка, еще в одном была проделана дырка — как в кондитерском кульке. Линии получились какие надо, ровные и жирные. Это было очень важно — Полидори достаточно развернуто объяснил, чем может грозить разрыв пентаграммы во время ритуала призывания. Вашу душу в этом случае могли отнять и низвергнуть в ад — и это только первый из многих возможных вариантов.

Я положил по калькулятору на копчик каждого луча звезды. Тоби я решил задействовать только в самом крайнем случае, если замена не сработает. Однако когда пришло время выходить, я не нашел пса, хоть и обыскал весь особняк. В магазине туристического снаряжения я заранее приобрел светящиеся палочки и теперь установил их там, где по правилам, выписанным в блокнот, должны были быть свечи. Магу — то есть мне в данном случае — полагалось отдать часть своей сущности. Это магическая формулировка восемнадцатого века, в современном понимании означающая «поместить магический импульс в центр пентаграммы». Вообще для этого существует специальная форма, но у меня не хватило времени освоить ее. Найтингейл, однако, сказал, что можно просто послать в центр пентаграммы световой шар.

Глубоко вдохнув, я создал светящуюся сферу и мягко направил ее в центр круга. Закрепив на лбу фонарик, я открыл блокнот и принялся читать заклинание. Оригинальная версия помещалась на четырех страницах манускрипта, но Найтингейл сказал, что ее можно малость сократить.

— Николас Уоллпенни, — воззвал я, — услышь меня, прими мои дары, явись и говори со мной.

И Николас появился — как обычно, нервно озираясь вокруг.

— Я с самого первого взгляда понял, что вы не такой, как все, — заявил он. — Ваш наставник — где он?

— Там, — ответил я, — за воротами.

— Вот пусть там и остается. А я был прав насчет убийцы, верно ведь?

— Мы подозреваем, что убийца — дух Пульчинеллы.

— Кто? — переспросил Николас. — Мистер Панч? По-моему, вы, сэр, пьяны. Так сказать, слегка перебрали.

— А прошлой ночью вы просили меня о помощи, — напомнил я.

— Кто, я просил? Но тогда получается, что я проходимец и шептун, а никто еще не говорил, что Николас Уоллпенни прячется за чьей-то спиной, чтобы не попасться карателям.