— Простите, — покраснев, ответил тот и вытащил из сумки их обычную газету со всунутым в нее воскресным приложением.

Том посмотрел на число. Тридцатое октября. Во сне Кейти погибла в этот день.

Он толкнул локтем дверь в гостиную. Шторы были еще задернуты. Наполовину опустошенная бутылка красного вина стояла на кофейном столике; на дне бокалов виднелись подтеки высохшего вина. Он сел в кресло и обхватил голову руками. У него было ощущение, что он проспал несколько месяцев, в голове был туман. Перед ним мелькали различные фрагменты сна. Араб. Женщина-еврейка. Какая-то рукопись в форме спирали.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Том? — Рядом с ним стояла Кейти с двумя кружками кофе, от которых поднимался пар.

— Д-да… Я…

— Ты действительно поедешь со мной в церковь?

— Я не могу, — покачал он головой. — Я договорился встретиться с одним человеком. Это никак нельзя отменить.

Он произносил слова автоматически, словно читая записанный текст. Именно это он говорил ей почти каждое воскресенье. Ответ стал уже рефлекторным. Разочарование на ее лице было невыносимым.

— А я уж чуть не поверила, что ты всерьез, — сказала она, подходя к окну, чтобы раздвинуть шторы.

Тома на миг охватил ужас перед тем, что может на самом деле оказаться за окном, но он с облегчением убедился, что их внутренний дворик и маленький садик с розами такие же, как всегда, а ограничивающая их стена из красного кирпича цела и невредима.

— Подожди. Я передумал. Я еду.

— Правда?

— Да, еду.

Он изменил свое решение, вспомнив сон. Ведь ему приснилось, что она погибла, возвращаясь из церкви как раз в этот день, тридцатого октября. Ветер повалил дерево прямо на ее машину. И хотя это был всего лишь сон, он не мог отпустить ее одну. Он поедет с ней, и тогда на обратном пути ничего не случится. У него действительно была назначена встреча, но с этим он разберется потом.

Во сне он был виноват в ее гибели. Он тысячу раз заставлял ее страдать по разным поводам. Она почувствовала, что его любовь к ней угасает, и с этого момента ее смерть была неизбежна. Это была двойная смерть. Сначала умерла любовь, затем сама Кейти. Она накликала свою смерть. Она всегда говорила: «Я умру без твоей любви» — и вкладывала в это буквальный смысл.

Во сне у него была татуировка на ноге — имя Кейти. Он осмотрел лодыжку. Татуировки не было.

Когда они выехали из города к церкви Марии Магдалины, буря набирала силу. Деревья клонились к земле, словно пытались спрятаться от ветра и переждать катастрофу. Дорогу устилали оторванные сучья и ветки. Автомобилей было почти не видно — мало кто отважился выехать в такую погоду.

Машину вела Кейти.

— Ты что-то молчалив, — заметила она, переключая скорость.

— Все этот сон не идет из головы.

— Я понимаю, — сказала она успокаивающим тоном. — Думаешь, как наладить наши отношения.

— Я сожалею, Кейти. Я правда сожалею.

— Не стоит. Главное, что ты здесь.

Когда они добрались до церкви, небо вспухло и окрасилось в красный цвет. Сложенная из песчаника колокольня накренилась против ветра, подобно парусному кораблю, продирающемуся сквозь несущиеся навстречу тяжелые тучи. Они вышли из автомобиля. Крытый проход на кладбище трясся на ветру мелкой дрожью. Большое тисовое дерево во дворе раскачивалось и скрипело, и даже старые надгробные камни, казалось, вот-вот будут сорваны с места, как маленькие лодки на приколе в гавани во время шторма.

— Давай скорее зайдем внутрь, спрячемся от ветра, — сказала Кейти, запирая машину.

Они подошли к церкви. На паперти стояла высокая алюминиевая стремянка, прислоненная к колокольне.