После нескольких минут какого-то глухого оцепенения Инна сказала:

– А помнишь смешной случай, происшедший с тобой во время вступительных экзаменов в МГУ?

И Лена не сразу, но вернулась в настоящее. Инна с улыбкой смотрела на подругу. Локти ее упирались в матрас, подбородок покоился на развернутых ладонях.

«В полутьме ее головка, как цветок в обрамлении листьев», – промелькнуло у Лены приятное сравнение.

– Это тот, про двух пятикурсников, которые в коридоре, сидя на подоконнике, решали пример по алгебре?

– Да. Ты тогда никак не могла понять, почему ты, школьница, заглянув им через плечо, сразу нашла правильный ответ, а они стали в тупик от не таких уж сложных вычислений. Ты спросила у них: «Неужели за пять лет можно забыть то, что проходили в школе?» А они отшутились, мол, интегралы им мозги высушили». Еще бы тебе не справиться с задачей! Ты же единственная у нас на курсе перед поступлением готовилась по сборнику Кречмара. О, эти жуткие ряды и неравенства! Мы-то в основном дальше задачника под редакцией Моденова не заглядывали.

– Лена, встретились ли на твоем жизненном пути женщины много умней тебя? Такие, которым ты хоть и по-доброму, но по-настоящему завидовала?

– Конечно. Во многих сферах деятельности. Я ни с политикой, ни с идеологией себя не связывала. Никогда напрямую не вмешивалась в интриги, всегда, где можно, передавала бразды правления мужчинам. Взаимоотношения между людьми мне трудно давались. А вот талант ректора Черновой из липецкого университета, где работает Лариса, в этом плане, при всей её величайшей всеобъемлющей доброте, настолько могучий и острый, что моё к ней обожание не знает границ. У неё умное, красивое, очень доброе, открытое лицо. У чиновниц обычно проявляется – как бы они ни стремились это скрыть – какое-то надменное выражение. Лица их будто бронзовеют. А то еще хуже: стервозность на них отпечатывается, змеиность характера. У Веры Федоровны этого нет.

– В таком случае она или на самом деле удивительно человечна, или прекрасная актриса. А может, легко продвигалась по служебной лестнице, имея мощную поддержку.

– Я ценю людей из глубинки, самостоятельно достигавших намеченных целей, – недовольно возразила Лена.

– Ты сама из их числа.

– Вот именно. Но мне недосягаемо далеко до нее.

– У каждой из вас свой талант. Просто ты свой поздно смогла развернуть.

– Именно в этом и проявилась моя недальновидность. Надо было всё что можно отбросить и заняться главным.

– Детей не откинешь.

Лена улыбнулась:

– На работе у меня для души, для уважения были: Олег Петрович, Виктор Петрович, Борис Васильевич, Вера Федоровна, Николай Михайлович, Владимир Николаевич, Виктор Алексеевич, Сергей Алексеевич, в НИИ – Лилия Хабибуловна, Яков Лейбович. И соседка Тамара Николаевна. «Друзей моих прекрасные черты!» Ты всех их знаешь. Когда они один за другим ушли из вуза, институт для меня без них стал пуст. Многое я у них в свое время переняла, многому научилась. А дома телефонные разговоры с тобой. Друзей мало было за всю жизнь, по пальцам можно пересчитать. Все больше товарищи.

– Ты быстро распознавала, кто тебе по сердцу, но не сразу сближалась, долго приглядывалась.

– Сама хотела быть для них такой же редкой звездочкой.

– И была.

«Настроение Инны, как и её самочувствие, меняется волнообразно. Опять обо мне её слова… И почему мы не говорим открыто? Страшно? Даже со мной она чего-то не договаривает. Близким людям тоже трудно быть откровенными, потому что боимся обидеть. А некоторые стыдятся правды, не хотят глупо выглядеть. А ведь если побеседовать, копнуть глубже да разобраться, может, проблемы и не возникали бы.