Изменить размер шрифта - +

Американец в растерянности смотрел, как разливается кровь. Потом, встав на четвереньки, он обследовал грязный пол в поисках зубов...

– Не тратьте зря время, – сказал Малко, – я вам все флаконы разобью.

Чтобы слова не расходились с делом, он отправил на пол целый ряд флаконов, которые с шумом разбились. Берт Марней встал. В его глазах горела бешеная ненависть.

Малко был готов идти до конца, пока нервы у американца не сдадут. Взяв левой рукой флакон, он швырнул его о стену, в календарь с голой девицей. Осколки попали в Марнея.

– Они убьют вас, – сказал он, – если вы не заплатите им за их кровь...

 

С патетическим видом, дряблый, мерзкий, с осколками стекла повсюду – в волосах, на одежде, на коже – Берт Марней прижимал к сердцу чудом уцелевший флакон, который он смог вырвать у Малко. Прислонившись к столу, он растерянно смотрел на осколки, пятна крови.

Затем он с ненавистью взглянул на Малко:

– Если бы я не был таким трусом, я заставил бы вас пустить мне пулю в голову, – сказал он. – Но у меня еще осталась бутылка виски. Я предпочитаю выпить ее и дожидаться завтра, когда местная публика придет перерезать мне глотку. А теперь убирайтесь...

Казалось, пистолет в руке Малко потяжелел. В течение пятнадцати минут он крушил все подряд, методично, с жестокостью. По Марней никак не реагировал. Как будто его оглушили.

– Отведите меня к Жакмелю, – повторил Малко. – У вас не будет никаких неприятностей, через час у вас будут три тысячи долларов.

– Убирайтесь! – проревел Марней.

Изо всех сил он бросил последний целый флакон в Малко, но тот с трудом успел пригнуться. Флакон разбился о дверь. Раздавленный, Марней покачал головой:

– Вы всего лишь болван. Может быть, мне удастся ускользнуть от типов из Ла Салин, но от Жакмеля я не отделаюсь.

– Ладно.

Малко открыл дверь. Относительно свежий воздух был приятен. Он обернулся. Марней и не пошевелился.

– Я приду посмотреть, как они придут завтра утром, чтобы перерезать вам глотку, – сказал он. – Когда они потребуют своих денег.

Видя, что Малко уходит, американец внезапно опустил плечи.

– Вы ведь не бросите меня, – сказал он. – Вы блефуете, правда?

Он подошел к двери. Из рубашки у него торчал живот. От пота у него образовались на шее красные пятна, его веснушки стали еще виднее.

Малко удалялся широким шагом.

Только в нескольких метрах от машины Джона Райли Берт Марней нагнал его. Брызгая слюной, с патетическим видом, он вцепился Малко в плечо.

– Одолжите мне эти бабки, – захныкал он. – Я верну вам, я подпишу любой договор, что угодно. Ведь вы не хотите, чтобы я сдох?

Он был настолько возбужден, что у него опять вывалились в грязь два зуба. Марней продолжал сюсюкать, даже не помышляя нагнуться за ними.

У Малко мелькнула надежда. Наконец, Берт Марней раскололся. Он перебил его:

– Я уже сказал вам, что мне нужно. До свидания.

Он ускорил шаг. Берт Марней отпустил его только тогда, когда он садился в машину, и, запыхавшись, он вдруг пробормотал:

– Ладно, ладно. Приходите завтра утром с деньгами, после девяти часов.

Быстро развернувшись, он пошел к «диспансеру». Малко сел в «тойоту».

– Пришло время молиться за меня, – сказал он Джону Райли.

Он был уверен, что Берт Марней сделает невозможное, чтобы разыскать Габриеля Жакмеля – на карту была поставлена его жизнь.

Затем придется иметь дело с восставшим гаитянином, опасным, как заряженная бомба.

Быстрый переход