— Прошу прощения, сэр! — сказал я. — Вы можете спорить со Стивом очень долго, но вместо этого хотите, я расскажу вам всем, как на самом деле все было?

— Как на самом деле было что? — уточнил Стаббс.

— Ну, про Бога, религию и теорию разумного замысла?

— Хм… Хорошо, давай послушаем твой вариант.

— Отлично! — с этими словами я вышел к доске и обвел класс взглядом. — Итак, поскольку я не очень дружу с научной терминологией, то рассказывать буду простыми словами. Значит, эта история началась примерно два миллиона лет тому назад, плюс-минус. Жили-были две обезьянки. Одна была нормальная и адекватная, а другая немного… с очень развитым воображением. Она всегда и всего боялась, ей вечно мерещились опасности, обычно там, где их на самом деле не было. Травинка шелохнулась — она мчится к дереву. Кустик зашелестел — она на дереве. В общем, жилось ей трудно: то и дело приходилось бросать все, включая еду, и спасаться на дереве. Как-то раз обе обезьянки пошли на водопой по тропинке, ну и, как водится, пугливой померещился хищник и она стремглав бросилась на дерево. А нормальная спокойно пошла дальше. Но дело в том, что за следующим кустом действительно скрывался хищник… и нормальную обезьянку съели. А пугливая выжила, размножилась и передала своим потомкам ген, отвечающий за чрезмерное параноидальное воображение. Эти потомки благополучно размножались, потому что постоянный страх перед мнимыми опасностями дает больше шансов выжить, если кроме мнимой опасности существует незаметная настоящая. В конце концов потомки параноидальной обезьянки научились делать инструменты, овладели огнем и построили цивилизацию. Но вот этот ген, заставляющий всегда подозревать опасность, никуда не делся. Именно поэтому люди склонны придумывать нелепые теории, заговоры правительства, инопланетных рептилоидов и прочую фигню. Ну просто потому, что ген требует опасаться чего-то, если реальной опасности нет — ее нужно выдумать. Вот и вы, мистер Стаббс, подозреваете, что создание вселенной — чей-то план. Но на самом деле нет никакого плана.

— Интересная, хм, теория о двух обезьянках, — кашлянул Стаббс.

— Это не теория, сэр. Это событие, имевшее место быть примерно два миллиона лет назад.

— И откуда ты это знаешь?

— Мне мама рассказала.

Класс взорвался хохотом.

Мистер Стаббс ухмыльнулся.

— Тогда осталось узнать, кто рассказал это твоей маме.

— Ее мама, моя бабушка.

— А твоей бабушке кто рассказал?

Тут бы мне следовало остановиться, но здравый смысл, захлебнувшись третьей банкой, безмолвствовал.

— Никто, сэр. Она была непосредственным участником той истории.

— В смысле⁈

— Это она сидела в кустах и съела адекватную обезьянку.

Мне показалось, что окна едва не вылетели от взрыва хохота.

— Таким образом, сэр, можно сказать, что моя бабушка и есть бог, создавший людей такими, какие они есть нынче. Но вместе с тем, она не имеет отношения к созданию вселенной, иначе я бы об этом знал.

— Не слушайте Влада, он русский, — сквозь хохот прокричал Джон Роулинг, — русские могут выпить бутылку водки — это хуже виски! — и быть совершенно трезвыми на вид. Только начинают нести лютую ахинею.

Джон меня ненавидит: я дважды отбивал у него девушку. Он уже усвоил, что я применяю насилие только в ответ на насилие, и потому часто пытается меня поддеть, не опасаясь расправы.

— Джонни, ты сейчас перестанешь смеяться. Как там твоя мама? Уже завела новую собаку?

— Э-э-э… ну да, питбуля…

— Передай ей мои наилучшие пожелания и скажи, что это я съел ее тупого шумного шпица. Если питбуль будет таким же тупым и шумным — я и от него оставлю только голову.