— Послушайте, Купцов! Вы отдаете себе отчет в том, что ваши действия целиком и полностью подпадают под 31-ю главу УК?

— А вот «преступления супротив правосудия», уважаемая Виктория Ивановна, мне шить не нужно, — покачал головой следак. — Максимум посягательство на Федеральный закон «О статусе судей». К слову, безответственнейший, на мой дилетантский взгляд, закон.

— Дилетантский — это еще мягко сказано, — фыркнула Устьянцева.

— Во-во. Мне на днях опер знакомый жаловался: «Прикинь, я его колю — а он мягкий!»

На пороге гостиной возник раздосадованный Сергунька:

— Леонид Николаевич! Всё чисто!

— А может, под диваном пошукать? — высунулся из-за его спины Коваленко.

Виктория Ивановна отреагировала на это предложение с гримасой презрения:

— Сделайте такое одолжение. Заодно и пыль протрете. А еще советую проверить тумбочку под телевизором… Развлекайтесь напоследок.

— А почему напоследок? — не догнал мастер кувалды.

— А потому, что для всех для вас сегодняшний день службы — последний.

— Ну, может, оно и так… А может — и эдак, — вслух задумался Купцов.

Демонстративно не снимая грязных кроссовок, он ступил на мягкий ковер и, утопая в пушистом ворсе, подошел к необычного, заморского дизайна стенке-горке. Здесь, за матовым черным стеклом наметанный глаз Купцова профессионально выцепил тарелки с колбасной нарезкой и бутербродами с икрой. Один из бутербродов был надкушен. Поскольку такого рода предметы следовало хранить уж всяко не в гостиной, логично было предположить, что тарелки убраны сюда впопыхах, спрятаны от глаз непрошеных визитеров. Подтверждением тому являлись стоящие здесь же початая бутылка вина и два наполненных бокала.

Все правильно, все так и должно быть. Мышка-наружка клятвенно заверяла и божилась, что объект купил вино и проследовал именно в этот адрес. Вот только — где же сам объект? Неужто сиганул через окно, пока они волохались с дверью? Четвертый этаж. Хм… Ну теоретически оно, конечно, возможно…

Купцов решительно подошел к окну и рванул вбок тяжелую портьеру. За спиной отчаянно охнула судья, а за портьерой, словно в сказке про Буратино, нарисовалась балконная дверь.

«Идиот! Еще на подходе к дому, сразу мог бы сообразить, что балконы в доме располагаются именно на четных этажах».

Леонид повернул ручку, распахнул дверь, запуская в комнату снежно-пыльную морось, высунулся наружу и зычно скомандовал:

— Гражданин Городницкий! На выход с вещами!.. Давай-давай, Лёша, ходь сюды — погреешься! А то уже синий совсем!

Через несколько секунд в гостиную обреченно вошел обильно запорошенный снежком молодой, крепкий парень в тренировочном костюме. «Спортсмен» явно находился в состоянии легкого ступора, а потому даже и помыслить не мог о каком-либо сопротивлении. Да и какой смысл? От бойца с кувалдой далеко не уйдешь.

— Сергунька! Засылай Супонева за понятыми! — скомандовал довольный следак. Оперативник выскочил из комнаты, судья и Городецкий обменялись быстрыми тревожными взглядами, а Купцов с лукавым прищуром невинно поинтересовался: — Виктория Ивановна, у вас дети есть?

— Нет, — автоматически отозвалась Устьянцева и тут же спохватилась: — Это вы к чему?

— Да просто анекдот вспомнился. Не слышали? «Ваша честь, у вас совесть есть?» — «Совести нет, дети есть»… Но это, похоже, случа́й не про вас. Хотя… Может, вы собирались усыновить гражданина Городницкого?

Слегка оправившаяся от первоначального шока Виктория Ивановна купцовский сарказм по достоинству оценила: болезненно заглотив намек на разницу в возрасте, она наградила следака очередным испепеляющим взглядом:

— У вас будут очень большие неприятности, Леонид Николаевич.