Санкт-Петербург, 29 июня 2011 года, ср.

По возвращении в «Магистраль» взору Петрухина предстала картина поистине неожиданная и удивительная: оставленный с утра за компьютерной игрушкой-стрелялкой Купцов активнейшим образом работал (!) работу. О чем красноречиво свидетельствовали хаотично разбросанные окрест распечатки из баз данных, листки с рукописными схемами-каракулями, а самое главное — сосредоточенное, погруженное во Всемирную паутину лицо напарника.

— Бог в помощь! Я смотрю: дела идут, контора пишет?

Захваченный процессом Леонид лишь отмахнулся: дескать, погоди, не мешай.

Петрухин пожал плечами, взялся было менять уличные кроссовки на служебные тапочки, но вдруг застыл в стойке легаво-охотничьей и профессионально принюхался:

— А чегой-то у нас тут парфюмом дамским пахнет?

После такого вопроса Купцов опасливо вынырнул-таки из рабочего процесса и влёт исторгнул удобоваримую легенду:

— Да это так… Из кадров заходила одна… Тетка… Старая и страшная.

— М-да. Чем старее тетка, тем дороже ее духи, — философично изрек Петрухин.

— С чего вдруг такие умозаключения?

— Жизненный опыт, помноженный на здравый смысл: дешевый парфюм не полностью отбивает запах обветшалости. Да, кстати, а на кой ляд мы, такие молодые и красивые, понадобились старой и страшной?

— Просила занести паспорта. Для оформления трудовых договоров.

— М-дя… Уже и в олигархических структурах расцвел махровый бюрократизЬм. — Петрухин прошел к своему столу, с размахом плюхнулся в кресло и с наслаждением вытянул ноги. — Уф-фф… Укатали сивку лестничные пролеты.

— Так где тебя черти столько времени носили? — закономерно поспешил поинтересоваться Купцов, оттесняя скользкую тему происхождения аромата в кабинете.

— Ездил в адрес, на Фурштатскую. В тот самый, из которого Червень отправился в свой последний путь.

— На фига?

— Положа руку на грудину — и сам не знаю, — вполне искренне признался Петрухин. — Видимо, в моей ныне бизнесменской заднице до сих пор тлеют пионерские, они же — оперские, костры.

— Переведи?

— Перевожу: меня малость цапануло упоминание Жоры Челышева о том, что по пачпорту убиенный был прописан на Гражданке, а постоянно проживал в Парголово. Однако в день убийства Червень выходил из дома, стоимость квартиры в коем составляет примерно семь-восемь зеленых лимонов. Спрашивается: что он там делал? И каким образом о его нахождении именно в этом адресе проведал киллер?

— И как? Узнал?

— Обижаешь! Правда, для этого пришлось обойти с два десятка квартир и сочинить с десяток легенд. Потому язык сейчас еле ворочается.

— Ну соверши над ним самое последнее усилие! Хотя бы резюме озвучь?

— А резюме такое: в то утро — как написал бы классик «в то роковое утро» — Червень выходил из квартиры некоей Марии Свешниковой. С которой открыто сожительствовал последние несколько месяцев.

На физиономии Купцова отчетливо проступило разочарование:

— И стоило за-ради такого знания обувку стаптывать? «В то роковое утро он вышел от бабы». Фи! Какая проза!

— Э-э, не скажи! — несогласно замотал головой Петрухин. — Баба бабе рознь! По описаниям соседей, Мария — эдакая полусветская львица, обожающая бриллианты и дорогие иномарки.

— Надо же, какие наблюдательные соседи пошли!

— А в чем ирония?

— Требуется немалый талант, дабы столь глубоко постигнуть внутренний мир стороннего человека.