Она стала бледной, два пятна уродливого цвета появилось на ее безупречных щеках. Люди ненавидят, когда вы указываете им на их глупости. Это огромная сущность человеческой природы: не многим людям нравится, когда их называют идиотами. Они предпочитают заниматься своими делишками так, чтобы их никто не видел, и называть их необычными словами. Потому что им нравится быть злыми — они только ненавидят быть злыми там, где люди смогут увидеть их. Люди, которые имеют значение, то есть не «жертвы».

     Многие из них не будут иметь дело с кем-то, кто может всадить нож в спину. Им просто нравится отбирать из стада слабых. Везде действуют правила, как в сериале «Дикая природа».

     Анна выпрямилась. Воздух щелкал и потрескивал от электричества. Вой кошки исчез, как будто его унесло из города на поезде. Она жеманно отступила назад, я поняла, что тряслась. Желание побежать за ней, ударить кулаком, держало меня в своих зубах, как терьер — игрушку.

     — Ты пожалеешь об этом, — теперь она была спокойной. Или, по крайней мере, она казалась пренебрежительной, спокойной, как огурец. Маска из крови на ее лице казалась иной, наряду с мертвенной бледностью и пятнами лихорадочного уродливого красного цвета — нездоровая смесь. Как-то ее аромат прорвался, и полоса крови проходила вверх по ее бицепсу наряду с цветущими красными пятнами, которые, конечно, превратятся в синяки; я не помнила, как это произошло. Я изо всех сил пыталась оставаться неподвижной, чтобы прочно удержаться на ногах на одном месте.

     Потому что хорошая часть меня хотела перепрыгнуть через всю комнату и закончить бой.

     — Ты начала это, — напомнила я ей. — Ты дважды выгоняла всех из комнаты, потому что думала, что я буду легкой добычей. Ты приходила и ошивалась возле моей двери, когда думала, что я спала. Трусиха!

     Она почти что вздрогнула, как будто я что-то кинула в нее.

     — Тебе следовало бы остаться со своим глупым человеческим папочкой, — уродливые красные пятна превратились в краску, которая заполнила все ее лицо, распространяясь вниз по шее. — Ты никогда не будешь достаточно хорошей. Они не будут любить тебя. Не так, как...

     — Никто не любит тебя, — я не знала, что это было правдой до того, как слова вырвались из рта. Они ужалили, как злые чары, и вы не можете объяснить это. Сова наклонилась, резко нырнула в пространство между нами и свернула как раз в последнюю секунду, потом нанесла удар когтями. Ветер трепал волосы Анны, и она почти увернулась, остальные кудри просто упали вниз. Она вернулась в свое нормальное обличье, и она выглядела как маленькая девочка, до того момента, как та что-то сломала, и побежала к двери с жуткой, заикающейся скоростью. Дверь открылась, Анна пролетела мимо, и я услышала голос парня.

     Я приготовилась к тому, что произойдет дальше.

     Сова кружилась над головой в узком кругу. Я больше не находилась внутри него, я сосредоточилась на своих царапинах, пульсирующей коже. Трансформация покинула меня, и я осела, мои колени с толчком ударились о мат, благодаря чему зубы с треском сомкнулись. Теперь они были прямо как человеческие. Я была рада. Острые клыки, возможно, сорвали кусок плоти на губах, и это было не смешно.

     Что, черт возьми, это было?

     Я наклонилась. Мой живот болел. Меня наполнило чувство тошноты, и я была рада, что не съела ланч.

     — Это было интересно, — сказал кто-то за трибунами. Они загрохотали, когда какая-то фигура скользила позади них.