– Ты нам переговоры решил сорвать?!? – Генеральный рванул узел галстука – Ты что себе позволяешь? Думаешь приехал в капстрану – можно обезьянничать их повадки из шоу-бизнеса? Я тебе что в аэропорту сказал? Сидеть тише травы ниже воды. А ты что творишь??

– Виктор, что случилось на телевидении? – из соседней комнаты вышел Пельше. С трудом уселся в кресло у стола.

– Накладка – коротко произнес. «Сдавать» мне Веру или нет – я еще не решил. Если «сдавать» – надо выгонять из Красных Звезд.

– Что значит накладка?! – опять заорал Генсек – Советская певица трясет голыми сиськами перед иностранцами. На всю страну. Хорошо еще что Картер свалял дурака – и все внимание на него. А если бы не было этой прачечной? Да завтра над нами вся американская делегация потешалась бы. И австрийцы в придачу. Почему я должен за вас краснеть?

– Очень странно все это – задумчиво произнес Пельше – Вера, такая хорошая девушка, в Комсомолке работала, МИМО закончила. Отзывы, характеристика… Все отличное. И вдруг такое.

– Отец у нее тоже отличный дипломат – подхватил Романов – На хорошем счету у Примакова. Ты же понимаешь, Виктор, что ей теперь только ленивый не будет тыкать этим порно-платьем. Ей уже не отмыться!

Я прижал руки к сердцу.

Пельше с Романовым посмотрели на меня с удивлением. Я продолжил дальше из Федота Стрельца:

Романов засмеялся, на губах Пельше появилась слабая улыбка.

Теперь смеялся уже и Пельше.

– Нет, ну как с ним быть? – развел руками Генеральный – Из всего вывернется. Откуда стихи? Сам сочинил?

– Да так… – протянул я – Думаю об одной поэме. Актуальной.

Надеюсь Филатов не будет на меня в обиде? Впрочем, если на меня обидится история – все для меня выйдет намного хуже.

– Ладно, поэт – Пельше пристукнул рукой по столу – Что думаешь делать? Как тушить скандал?

– Сообщим о накладке. Кампания по борьбе с раком женской груди. Не очень удачный костюм для съемок, попросим прощения у зрителей. Австрийских. Советские и не узнают. Если поможете с цензурой.

– Мы то поможем – вздохнул Романов – А «голоса»? Что с ними ты сделаешь?

Мы помолчали.

– Григорий Васильевич! Я знаю – я выделил это слово, намекая на свои прошлые «откровения» свыше для Романова – Все будет хорошо. Осечек больше не будет, мы достойно выйдем из ситуации.

– Ну если знаешь – с сомнением протянул Генсек. Я скосил глаза на Пельше. У того на лице была бесстрастная маска. Похоже, он никак не обсуждал с Романовым «феномен» Селезнева.

– Ну а что с вами делать после пресс-конференции – поинтересовался Романов – Отправлять в Союз?

– Да мы и так, собственно, уже собирались…

* * *

Я даже особо не удивился, когда обнаружил в своем номере Альдону. Девушка в голубом спортивном костюме и прическе а-ля «конский хвост» забралась с ногами на мою кровать.

– Где Леха? – поинтересовался я, стягивая с себя пропотевший пиджак и майку.

– В номере у Львовой. Отпаивает ее вином. Она как увидела по ТВ Веру… Ну ты сам все понимаешь.

– Как бы Леха ее не споил и не – я замялся. Ведь известно, что пьяная женщина себе не хозяйка. Впрочем и пьяный мужчина тоже.

– Тебе жалко? Скрасит ей одиночество.

– А ты как сюда попала? Ах, да, зачем я спрашиваю – я зашел в ванную, оставив дверь открытой.