- Витя, познакомься - Коля Завадский подводит ко мне молодого высокого парня монголоидной внешности. Что-то мне в нем кажется очень знакомым, но я не могу понять что именно. Узкие глаза, упрямо выдвинутая вперед челюсть, ниспадающие на плечи волосы, узкая полоска усов над верхней губой. Если убрать усы... Бог ты мой... Это же Цой!

- Твой тезка, тоже Виктор - тем временем вещает Завадский - Приехал на выходные к друзьям в Москву. Очень хотел с тобой познакомиться.

- Цой! - протягивает мне ладонь будущая советская супер-звезда - Учусь в Питере, сочиняю немного. Глянешь на досуге?

Цой протягивает мне партитуру и тетрадку со словами. Сколько ему сейчас? Лет 16, 17 лет?? Кажется, играет на бас-гитаре в группе "Палата N 6". Дальше будет "Гарин и Гиперболоиды" и только потом "Кино". Если бы не трагическая и внезапная смерть в 90-м году в автокатастрофе, то у нас был бы собственный Леннон. Да, о чем я?! У нас уже есть собственный Леннон - певец, чьи песни станут символом эпохи. А если Перестройки не будет?? Вернее так, Перестройки не будет! Горбачева не будет. Яковлев останется послом в Канаде. Эпоха поменяется. Неужели мы останемся без "Перемен"?? А "Группа крови на рукаве"?? Ведь и Афгана не случится.

Цой с Завадским удивленно смотрят на меня. Молчание становится странным, вокруг постепенно смолкают голоса, к нам оборачиваются все присутствующие. Я вижу краем глаза, как встревоженная Вера пробирается сквозь толпу. В голове сумбур, внутри нарастает протест. Зачем я здесь? Спасти страну? А какой ценой?? Ведь за все надо платить и за миллионы жизней тоже. Не будет Афгана и Перестройки, не появится гениальных песен Цоя.

Молчание становится совсем невыносимым.

- Слышал о тебе. Ленинградские друзья рассказывали. Палата номер шесть? - я хватаю со стены шестиструнную гитару - Друзья! На нашем небольшом концерте присутствует талантливый ленинградский певец Виктор Цой. Я уверен, что он станет звездой советской эстрады.

Вижу, как люди недоуменно переглядываются, да и сам Цой выглядит ошарашенным.

- Он должен (!) стать звездой. Чтобы вы запомнили этот момент, я сейчас спою новую песню, которую написал на днях. Посвящаю ее Виктору Цою.

Я ставлю на стол стул, взбираюсь наверх. Меня окружают десятки лиц. Вера волнуется, закусила губу. Беру первые аккорды. Не зря же я столько учился на даче Брежневой. Мне не нужен Айфон. Ноты и слова к этой песни знает вся страна. Будет знать.

Вместо тепла зелень стекла,

Вместо огня дым.

Из сетки календаря выхвачен день.

Красное солнце сгорает дотла,

День догорает с ним.

На пылающий город падает тень.

Люди слушают меня затаив дыхания. Я бью по струнам, пою припев:

Перемен требуют наши сердца,

Перемен требуют наши глаза,

В нашем смехе и в наших слезах,

И в пульсации вен

Перемен!

Мы ждем перемен!

Глаза у людей становятся квадратными. Каких перемен, мальчик? У нас эпоха застоя на дворе! У некоторых в буквальном смысле отпадают челюсти. А вот глаза Цоя сияют! Своим музыкальным "выстрелом" я попал ему в самое сердце. Рок - это его жизнь. И какая бы не была дальше история страны, он нам подарит десятки гениальных песен.

Мы не можем похвастаться мудростью глаз

И умелыми жестами рук,

Нам не нужно все это, чтобы друг друга понять.

Сигареты в руках, чай на столе,

Так замыкается круг.

И вдруг нам становится страшно что-то менять.

Мне никто не подпевает. Даже не пробуют. Все настолько ошарашены, что глаза стекленеют. Последний припев приходится также исполнять одному.

Перемен требуют наши сердца,

Перемен требуют наши глаза,

В нашем смехе и в наших слезах,

И в пульсации вен

Перемен!

Мы ждем перемен.

Поздно вечером я отвожу Веру домой и еду обратно к себе на 1812-го года.