|
Посреди стола подсвечник с дюжиной свечей, на стенах ровно горят светильники, по комнате плывет аромат восточных пряностей. Трое молчаливых слуг появлялись и пропадали бесшумно, вышколенные так, что я начинал чувствовать себя несколько не в своей тарелке, будто время сдвинулось на пару веков назад. Мы сидели на противоположных концах настолько длинного стола, что, если бы сэр Устинакс попросил меня передать солонку, я попросил бы привести коня и сел верхом. К счастью, за спинкой его кресла стоят двое молчаливых слуг, за моей, наверное, тоже, не знаю, не оглядываюсь, вертеть головой неприлично. Сэр Устинакс посматривал из-под снежных бровей, я старался держаться по-рыцарски, кромсал мясо своим длинным ножом, шумно обгрызал мясо с костей и бросал под стол, где тут же появились два пса, однако в чем-то прокололся, хозяин снова улыбнулся чуть-чуть, взор потеплел. — Как вам мясо оленя, сэр Ричард? — Превосходно, — отозвался я с энтузиазмом. — Чувствуется, что убито доблестным охотником после долгой скачки по лесу и по оврагам! Он кивнул. — Угадали. А отведайте вот это не столь благородное мясо. Это простая телятина. Телятина таяла во рту, Устинакс понаблюдал за мной с интересом, в глазах проступило понимание. — А как это? — Конечно же, — ответил я, — оно целиком и полностью уступает вкусу мяса зверя, убитого на охоте… но я — паладин, а паладины должны смирять свои желания и вкусы. Потому я заявляю, что благородное мясо красиво убитого на охоте оленя пусть едят более достойные, а я довольствуюсь телятиной. А это рядом гусь, подстреленный вашими охотниками? — Да, — ответил сэр Устинакс и посмотрел вопрошающе, — но если вы предпочтете птицу попроще… — Да, — ответил я поспешно. — Устав моего паладинства велит быть проще и ближе к простым людям, которых защищаю со всем смирением и кротостью. Мне бы лучше обыкновенного домашнего гуся, откормленного в тесной клетке орехами. Или молодого каплуна. — А зажаренный в масле из виноградных косточек пойдет? — Вполне, — сказал я небрежно. — Убитых на охоте жилистых птиц, да еще зажаренных прямо в лесу на углях костра, пусть едят настоящие мужчины, доблестные рыцари и отважные охотники, а я, не стремящийся к героизму, как-нибудь перебьюсь зажаренным на простой сковороде. Не постыжусь даже посолить, поперчить и посыпать зеленью. Он кивнул: — Наши вкусы сходятся. Я допускаю возможность, что с таким соседом мы поладить сможем… при определенных обстоятельствах. Вышколенные слуги заносили на серебряных подносах блюда с изысканными кушаньями, а не какой-нибудь едой, я еще по нежным ароматам определял, что здесь ценят не только сервировку, но и качество: молодой каплун — просто чудо, мелкие обжаренные пташки тоже таяли во рту, я уже не считал, сколько пожрал их, будто приехал с Крайнего Севера в столицу, все это запивалось превосходнейшим вином — легким, чистым, с дивным ароматом. За окном раздался хриплый рев охотничьего рога. Устинакс не повел и бровью, но появившийся дворецкий молча поклонился, словно испрашивая разрешения удалиться, отступил и растушевался за пределами бокового зрения. Я застыл с наколотым на острие ножа куском сочного мяса. — Надеюсь, ничего враждебного? Он скупо улыбнулся: — Сын возвращается с охоты. Я посмотрел на стол, на хозяина, показалось, что чего-то ждет, спросил осторожно: — Может быть, его нужно встретить? Он покачал головой. — Это необязательно, но… может быть любопытным. Вас проводят, сэр Ричард. А я… подожду сына здесь. * * * Снова с тем же дворецким спустились во двор в тот момент, когда из-под арки снаружи въезжали рыцари. Впереди на огромном гнедом жеребце слегка покачивался в такт коню рослый воин с непокрытой головой, короткие седые волосы и такая же короткая седая бородка. |
