|
Потому он и доверил нам взять это и пользовать на благо церкви. Отец Силеверстиус проговорил осевшим голосом: – Но… как? Остальные не двигались, бледные и вздрагивающие, постоянно крестились, все сбились в кучку, никто ни на шаг в сторону, прекрасно, но нет панического страха, все в руках Господа. Я восхитился стойкостью, сам перекрестился демонстративно широко и даже пробормотал начальные строки молитвы, чем явно укрепил к себе доверие. – Вот эти длинные стальные полосы, – объяснил я, – называются рельсами. По ним и пойдет во славу Господа паровоз, который спешно делают ваши братья в монастыре святого Цистерия. А вам предстоит погрузить их вот на эту платформу. Отец Силеверстиус приблизился с крайне озабоченным лицом и тревожными глазами. – А затем? – Поздравляю, – сказал я. – За что? – Вы молча спросили меня, – объяснил я, – как доставим их к тем шпалам, что вы уложили… Грузите! Я все покажу. Монахи все так же молча, вот уж где дисциплина, брались за рельсы, краснели и багровели, к ним подключались собратья, и наконец опытным путем определили, сколько человек нужно, чтобы поднять один рельс и уложить на платформу. Отец Силеверстиус тоже хватался за блестящий металл, напрягал мускулы так, что на красном от напряжения лице вздувались вены. Бобик поднял морду и начал прислушиваться, затем ринулся к проходу обратно. – Продолжайте, – велел я монахам. – Отец Силеверстиус, следите за порядком. – А вы? – Сейчас вернусь. Бобик пронесся по тоннелю с ячеистым потолком, дверь раздвинулась в Большой Тоннель. Караваны все так же идут в обе стороны, мы увидели удаляющуюся фигуру отца Удодерия с отсапывающимся мулом в поводу и двух монахов могучего сложения. Я закричал, замахал руками. Они обернулись, на лице отца Удодерия отразилось изумление и облегчение. – Ваша светлость! А мы поспешили вослед вам и нашим братьям… Один из монахов пробасил: – И не могли понять, куда все делись… – Не тревожьтесь, – успокоил я. – Идите вот сюда. Проходящие мимо торговцы опасливо заглядывали в новый проход, мы поспешно пропустили отца Удодерия и монахов вперед, дверь за нами захлопнулась. Все трое громко ахнули, когда открылась исполинская пещера, но взгляды зацепились за фигуры работающих монахов под руководством отца Силеверстиуса. – Отец Удодерий, – сказал я торжественно, – вы старший, берите бразды в свои руки. – Что нужно делать? – Всего-то погрузить на вот ту телегу вон те штуки, – объяснил я. – Телегу называют платформой, а те длинные стальные полосы – рельсами. Братья уже грузят, все правильно, но все равно следите. Мы такие, что-то да напортим с наущения Врага рода людского. Монахи продолжали трудиться, я посматривал опасливо, а когда платформу погрузили до половины, вскинул руку. – Стоп!.. Для первого раза – хватит. Потом посмотрим. А сейчас давайте выкатим в Тоннель… Отец Удодерий распоряжался быстро и уверенно, он раньше других ухватил идею поворотного круга, и когда платформу выкатили в Тоннель, размахивал руками и кричал, чтобы толкали только одну сторону, еще, еще… стоп, совпало! Купеческий народ шарахался в испуге, лишь присутствие монахов удержало от паники. Торопливо прижимались к стенам, а когда монахи уперлись в платформу, а та стронулась с места, хоть и с великой неохотой, купцы закрывали глаза и шептали молитвы, отгоняющие нечистую силу. Платформа сперва шла тяжело, потом разогналась настолько легко, что одни на ходу крестились, другие бормотали молитвы, а один из молодых ухитрился запрыгнуть наверх на груду рельсов и широко улыбался, счастливый от собственной безумной отваги. |
