|
Лицо его становилось все задумчивее. – Вас что-то тревожит? – спросил я любезно. Он мотнул головой. – Нет-нет… Просто подумал… – Что? – Если расстояние между рельсами сделать шире, – проговорил он с неуверенностью, – тележки можно будет делать просторнее… А это значит, груза повезут вчетверо больше. – Думаете верно, – ответил я. Он посмотрел мне прямо в глаза. – Вы взяли это расстояние наугад? Или были какие-то основания? Я вздохнул, не зная, как объяснить, что вообще-то нет единого стандарта для ширины железнодорожной колеи. На Западе взяли размер между колесами обычной телеги, но когда к русскому царю пришли наши инженеры с вопросом, какой принять стандарт в России, вот, дескать, на Западе принята стефенсоновская колея, но вообще-то узковата для России, не сделать ли шире… Шире, удивился резонно Его Величество, на хрен! И потому теперь в России железнодорожная колея на девять сантиметров шире международной. – Основания веского не было, – ответил я, – но у нас редко когда что-то создается… заново, что ли. Расстояние между рельсами – это расстояние между колесами, что пойдут по ним. А между этими колесами абсолютно то же самое, что у привычных нам телег. Так что особенно не придется перестраивать промышленность. На рельсы поставим те же телеги с той же привычной тележной осью. У колес только чуть-чуть изменим краешек. Он посмотрел на меня несколько странно, где восторг и сомнение перемешались, покачал головой. – Ох, ваша светлость, – произнес он с тяжким вздохом, – вам бы к нам в монастырь… Такая светлая голова, а пропадает всего лишь на королевском троне! – Не пропаду, – пообещал я. – Я почти монах, даже обет безбрачия блюду. Ну, служанки и прачки не в счет, как вы понимаете. Он отмахнулся. – Да кто обращает внимания на такие пустяки? О них даже в исповеди не упоминают. Ладно, будем придерживаться строго этого стандарта. Я о рельсах, как вы понимаете. – Да-да, – согласился я. – Я тоже подумал именно о рельсах. Духовные люди, не какие-нибудь все прочие! Глава 6 К нам подбежал суетливо невысокий, но крепкий монашек, поклонился, но без всякого смирения, глаза блестят от любопытства, весь дергается от жажды одновременно быть там, здесь и еще где-нибудь. – Ваша светлость, заканчивается смесь из ракушек! – Забивайте под шпалы гальку, – распорядился я. – Мелкие камешки и вообще все, что не гниет и не размывается дождями. Он поклонился. – Все понял. Будет сделано! Отец Удодерий посмотрел ему вслед. – Горят рвением… Но дело больно новое, будут ошибки. – Будут, – согласился я. – Но все-таки старайтесь, чтобы тележка не соскакивала с рельсов. Поднимать непросто, особенно груженую. И следите особо, чтобы не размыло дорогу. – Да, ваша светлость… Вторую партию рельсов сгружали уже не монахи, а рабочие, а я вернулся в хитро скрытый склад, пересчитал рельсы. Увы, до Геннегау не хватит. В этом отсеке запас только для ремонта. Кроме рельс, два ящика с костылями, накладками для соединения рельс, прочей необходимой мелочью, но все именно ремонтное, для экстренной помощи, а выплавляют металл и делают рельсы в другом месте… которого теперь нет. Как и того места, где изготавливали паровозы, как их ни назови. За два захода вывезли оставшиеся рельсы, костыли и накладки. Тележку сумели провезти по только что уложенным рельсам, что вызвало бурю восторгов. Однако отец Удодерий и отец Силеверстиус рассматривали рельсы с самым озабоченным выражением. |
