|
— И крестьяне не разоряются, и лорд богатеет! Я кивнул и закончил: — Если кто-то и сумеет создать пояс обороны вокруг верфи, то это либо я, либо вы. Но меня срочные дела отзывают на ту сторону Великого Хребта… Он морщился, кривился, хотя мне казалось, что раздумывать не о чем. Однако сэр Растер, барон Альбрехт и даже стражи за нашими спинами смотрят на него с полным пониманием, разделяя его сомнения и колебания, известные мне только умозрительно. — Я буду защищать один? — поинтересовался он с иронией. — В ваших землях уже собрано неплохое войско, — напомнил я сухо. — Вы собирались его использовать против меня, не забыли? Кроме того, под ваши знамена соберутся доблестные лорды со всего королевства, кто не желает служить лично мне, но готов пролить кровь, защищая королевство от пиратов. У всех у них есть неплохие личные дружины. Он подумал, потом в глазах мелькнуло грозное веселье. Откинув голову, посмотрел на меня в упор. — А не опасаетесь, ваша светлость, что нарушу слово? Я фыркнул: — Опасаюсь? Да я надеюсь на это! Он взглянул настороженно, зыркнул по сторонам, но подсказок нет, спросил угрюмо: — Почему? — Мы сошлись с вами в поединке, — напомнил я. — Маркграф и простой рыцарь. Чтобы вы получили право со мной драться, я прямо там же на месте поединка возвел вас в бароны, помните? Но когда вы одержали верх, я отвел свои войска и даровал вам независимость от моей власти, чтобы вы могли и дальше считать своим сюзереном короля Кейдана. Если кто и был мною недоволен, все равно признали, что я действовал как рыцарь, благородно и честно. Разве я не сдержал слово? Он поморщился, ответил нехотя: — Во всем, признаю. — Я заслужил тем поступком репутацию человека чести? Он ответил раздраженно: — Да. — Честь дороже жизни, — сказал я высокомерно, — но буду рад, если это вы ради спасения шкуры нарушите рыцарское слово! Все наше сословие благородных людей увидит, каков вы на самом деле, сэр Сулливан! И я буду отомщен. Прощайте. Желаю вам забыть о рыцарской чести! Жизнь и ее блага дороже, помните. Я сделал знак стражникам, чтобы позвали кузнеца и освободили приговоренного к казни от оков. Барон Альбрехт, сэр Растер и сэр Жерар молча провожали меня во дворец, но в первом же зале барон взорвался злым воплем: — Сэр Ричард, я не понимаю!.. — Чего, дорогой барон? — Вы нарочито не взяли с него клятву? Хотя бы клятву? Я удивился: — Какую клятву? Клятву верности? Он ее не даст. Клятву защищать Тараскон? — Ну, хотя бы… — Дорогой барон, — ответил я грустно, — вы совсем уж стали политиком и никому не верите. Клятвы требуем от простолюдинов и людей с непонятно какой репутацией. Что из себя представляет Сулливан — знаем. Я не случайно захватил вас троих. Сэр Растер был не только моим, но и Сулливановым секундантом! Мы тогда по обоюдному согласию не стали приглашать его рыцарей, чтобы не откладывать начало поединка. Сулливан сам выбрал сэра Растера своим секундантом. И сейчас он видел нашего доблестного сэра Растера, смотрел в его честное лицо настоящего рыцаря, олицетворение всех рыцарских доблестей, и… решится поступить нечестно? Барон пробормотал: — Ну… знаете ли… это же Сен-Мари… здесь же прогнило… — Это в городах прогнило, — напомнил я, — а в замках и отдаленных землях еще допотопная Вандея. |
