|
Он спросил с удивлением: – Разве вы уже не миротворец, как я наслышан? – Вообще-то да, – согласился я. – Миротворю, так миротворю. – А что не домиротворите, – сказал он недобро, – отец Дитрих с его кострами окончательно умиротворит… Как вы с ним хорошо говорите о высокой культуре и духовности! И о неотвратимой поступи цивилизации… Так и чувствую, что камня на камне после вас… – Чтобы строить новое, – сказал я с усилием, – нужно расчистить стройплощадку. Ты мне зубы не заговаривай высокой культурой и цивилизацией, мне свои личные интересы общечеловека важнее. Говори, как превращаться туда-сюда, чтобы штаны не рвать? – Придется выучить очень длинное и сложное заклятие, – повторил он с сомнением. – Это чтобы помимо простой трансформации, которой вы так рады, подключилась еще и магия. И сказать нужно быстро и без запинки, не перевирая ни единого звука, слога или даже интонации. Потом, правда, достаточно будет одного слова. – Понятно, – сказал я бодро, – кодовое слово, это мы проходили. – В магической школе? – спросил он с уважением. – Не думаю, что вы были усердным учеником, уж простите. – Да, – согласился я, – усердных у нас называют ботаниками. Хотя именно ботаники потом меняют мир, а крутые им коней чистят. Так какое заклятие? Он произнес с легкой запинкой: – Хорошо, я буду давать по одному слогу. – Не умеешь выговорить сразу два? Он криво улыбнулся, но одна половинка лица отодвинулась почти на локоть. – Могу и по три. – Давай целиком, – предложил я. Он усмехнулся, я следил за его губами, как он произносит длиннейшее заклятие. Если бы инфаркт лупил и призраков, Логирд наверняка бы получил по всей программе, когда я, как попугай, повторил все, разве что с другой интонацией. – Как? – вскричал он. – Это… это невозможно! – Для человека нет ничего невозможного, – сказал я гордо. – Я даже на добрые дела способен… наверное. Ну что теперь? Он в великом изумлении покачал головой. – Хорошо, теперь учитесь произносить правильно. А затем… да, вы сказали хорошо: кодовое слово. Лучше, короткое, чтобы сразу. Но достаточно редкое, чтобы вдруг не произнести нечаянно. – У нас есть такие, – сказал я гордо, – даже во сне не услышите. Говорить нужно громко? – Можно про себя, – сказал он. – Но отчетливо. – Жди здесь, – велел я, – сейчас вернусь. Прислушиваясь к каждому шороху, я вышел в коридор, что не коридор, а целая анфилада залов. Стражи выпрямились и бодро стукнули древками копий в мраморный пол. Я посмотрел по сторонам, везде по два человека, лучшие и проверенные, все армландцы. – Когда вы меняетесь? – спросил я. Один ответил суровым мужественным голосом: – Через каждые три часа! Совсем здесь балуют, ваша светлость. – Зато заснуть не успеете, – сказал я строго. – Бдите! Никого ко мне не пускать, поняли? Пусть даже дворец начнет рушиться. Я и сам услышу, если что где и как. Запомнили? Второй страж ответил с фамильярностью старого солдата, что прошел со мной еще войны за установление моей власти в Армландии: – Вам надо поспать, ваша светлость! Ишь, с утра до вечера к вам пруть и пруть. Никого не пустим, не сумлевайтесь. Я кивнул и плотно закрыл дверь. Логирд наблюдал с одобрением, как я вытащил из шкафа загодя приготовленную цепь, а когда половинки кольца сомкнулись на моей ноге и я завинчивал скрепляющий их болт, сказал с непонятной интонацией: – Интересно наблюдать, как в вас борется страсть молодого и пылкого с рассудочностью мудрого и много пережившего… Кто вы, сэр Ричард? Сколько вам лет на самом деле? – Я молод, – сказал я. |
