|
Слуг почти не видно, зато священники и монахи попадаются на каждом шагу.— Ваше высочество…— Ваше высочество?— Все в порядке, — объяснял я по дороге. — Могу же возалкать духовной пищи?.. Припасть к истокам?.. И вообще как бы?— Ваше высочество, — сказал один, — его преосвященство сейчас изволит молиться в часовне.Я спросил настороженно:— По мне видно, что иду к епископу?Он ответил деликатно:— Не пойдет же принц к простому священнику вроде меня?Я взглянул на него внимательнее.— А это зависит. Если будешь что-то значить, к тебе будут ходить и короли. А где та часовня?— Желаете, — спросил он, — чтобы я проводил ваше высочество?— Да, — изволил я. — Веди.У двери часовни монах с толстой книгой в руках задрал очи к своду, губы что-то шепчут, но едва завидел нас, загородил дорогу. Мой монах поклонился и тотчас же попятился, а священник обратил в мою сторону бледный лик с покрасневшими от ночных бдений глазами.— Его преосвященство сейчас молится в часовне, — сказал он твердо и добавил с неловкостью: — Подождите чуть, ваше высочество. Епископ вот-вот закончит.Я сказал с одобрением:— Короткие молитвы лучше длинных.Он взглянул на меня искоса:— Он молился всю ночь.— Ого, — сказал я с неловкостью, — тогда мне кажется, его преосвященство что-то скрывает.Священник посмотрел на меня с иронией.— А вам точно скрывать нечего?И ушел, как Пилат от Христа, не дожидаясь ответа. Я хмуро смотрел вслед. Не люблю, когда последнее слово не за мной, однако, с другой стороны, что я мог ответить?За дверью послышались шаги, скрипнули плохо смазанные петли. Геллерий, еще не отойдя после беседы с Богом, вышел бледный, изможденный, явно взволнованный, на меня посмотрел без всякого интереса.Обычно мы отделываемся формальными приветствиями, и хотя он хорош, непримирим и очень силен, но я словно бы храню верность отцу Дитриху, потому больше ни с кем из лиц духовного звания не схожусь слишком уж близко и, конечно, не откровенничаю.Он произнес с едва уловимым поклоном — не покорности, конечно, а элементарной вежливости:— Ваше высочество…— Ваше преосвященство?— Ваше высочество, — поинтересовался он, — чем обязан столь высокому визиту?.. Давайте зайдем вот в эту келью…Зал, в который он меня ввел, мало похож на келью, но я кивнул, соглашаясь, что да, по обстановке это почти келья.— Присядете? — сказал он. — Хотя у нас тут простые лавки.— С удовольствием, — ответил я, — даже лавки удобнее седла, которое то и дело подпрыгивает, а то и вовсе пытается сбросить узурпатора.Он с неподвижным лицом смотрел, как я сажусь, расставляю ноги, это чтобы ощутить себя по-хозяйски, все мы нуждаемся в чувстве уверенности, затем сам медленно опустился напротив на простую деревенскую лавку, только и всех удобств, что оструганную.— Слушаю вас, ваше высочество.Я постарался укрепиться духом, никто не должен чувствовать мой страх и мою растерянность, проговорил почти легкомысленным тоном:— Как прошла беседа с Господом Богом?— Я просто просил дать мне силы, — ответил он сумрачно. — И вразумить, как действовать в стране, что вся населена еретиками.Я ответил осторожно:— Кто надеется только на Бога, того он наказывает за легковерие. Бог думает о нас. Но он не думает за нас.— Я не спрашивал у Господа, — сказал он, — как мне поступить. Но когда излагаешь свои доводы не другому человеку, а Господу, сам начинаешь смотреть на них несколько иначе. |
