— Но сегодня мне лучше в церковь не ходить, миссис докторша, дорогая, — объяснила она. — Если там будет Луна с Бакенбардами и я увижу его благообразную, довольную физиономию, а он всегда выглядит так, когда думает, что гунны побеждают, боюсь, я потеряю терпение и всякое чувство приличия и швырну в него мою Библию или молитвенник, чем опозорю себя и оскорблю священное здание. Нет, миссис докторша, дорогая, я воздержусь от посещения церкви, пока ход событий не примет другой оборот, а пока буду усердно молиться дома.

— Я думаю, что вполне могла бы также остаться дома, хоть мне и полезно посетить сегодняшнюю службу, — сказала Рилле мисс Оливер, когда они шли по скованной морозом дороге к церкви. — Я не могу думать ни о чем, кроме одного: держится ли еще линия фронта?

— В следующее воскресенье пасха, — сказала Рилла. — Возвестит она нам смерть или жизнь?

Мистер Мередит выбрал в то утро для своей проповеди текст «Претерпевший же до конца — спасется», и его вдохновенные слова тоже дышали надеждой и верой. Рилла, взглянув на памятную табличку на стене над скамьей Блайтов «священной памяти Уолтера Касберта Блайта», почувствовала, что душа ее поднимается над страхом, а сердце вновь наполняется мужеством. Не может быть, чтобы Уолтер отдал свою жизнь напрасно. Он обладал даром провидца, и он предсказал победу. Она будет верить его пророчеству… линию фронта удастся удержать.

Вернув себе прежнее бодрое расположение духа, она весело шагала домой из церкви. Остальные тоже прониклись надеждой, и все, улыбаясь, вернулись в Инглсайд. В гостиной не было никого, кроме уснувшего на диване Джимса и Дока, который сидел «в молчаньи суровом покоя» на коврике перед камином, с самым что ни на есть хайдовским видом. В столовой тоже никого не было… и, что показалось всем еще более невероятным, обед не стоял на столе… стол даже не был накрыт. Где же Сюзан?

— Не заболела ли она? — с тревогой воскликнула миссис Блайт. — Мне показалось странным, что она не захотела пойти в церковь сегодня утром.

Дверь кухни отворилась, и на пороге появилась Сюзан с таким мертвенно-бледным лицом, что миссис Блайт вскрикнула в испуге:

— Сюзан, что случилось?

— Британская линия обороны прорвана, и немецкие снаряды падают на Париж, — глухо сказала Сюзан.

Стоявшие перед ней три женщины в ужасе переглянулись.

— Это не правда… этого не может быть, — задыхаясь, произнесла Рилла.

— Это было бы… нелепо, — пробормотала Гертруда… и затем рассмеялась ужасным, горьким смехом.

— Сюзан, кто вам это сказал… когда пришли эти новости? — спросила миссис Блайт.

— Полчаса назад был телефонный звонок из Шарлоттауна, — сказала Сюзан. — Эти новости поступили в город вчера, поздно вечером. Звонил доктор Холланд, и он сказал, что, увы, это правда. С той минуты я ничего не делала, миссис докторша, дорогая. Мне очень жаль, что обед не готов. Это впервые я так оплошала. Если вы подождете, я быстренько приготовлю вам что-нибудь поесть. Но боюсь, картофель у меня совсем сгорел.

— Обед! Никто не хочет никакого обеда, Сюзан, — сказала миссис Блайт взволнованно. — О! Это невероятно… это, должно быть, страшный сон.

— Париж потерян… Франция потеряна… война проиграна, — с трудом дыша, бормотала Рилла, чувствуя, что окончательно лишилась всякой надежды и веры.

— О Боже! О Боже! — стонала Гертруда, расхаживая по комнате, заламывая руки.