— Джимс! — запротестовала Рилла, ошеломленная его дерзостью.

— Не мешай ему, — распорядилась миссис Матильда Питман. — Ну до чего ж приятно видеть кого-то, кто меня не боится. Меня все боятся… и ты боишься, хоть и пытаешься это скрыть. А почему? Конечно, Роберт и Амелия боятся потому, что я их нарочно запугиваю. Но другие люди тоже всегда боятся… как бы вежлива с ними я ни была. Ты собираешься оставить этого ребенка у себя?

— Боюсь, что нет. Скоро вернется домой его отец.

— А человек-то он хороший? Отец, я хочу сказать…

— Ну… он добрый и отзывчивый… но он беден… и боюсь, бедным и останется, — запинаясь, объяснила Рилла.

— Понимаю… непрактичный… не может ни заработать, ни накопить. Ну, я подумаю… я подумаю. Есть у меня идея. Хорошая идея… и вдобавок заставит Роберта и Амелию передернуться. Хотя, заметь, что и сам ребенок мне нравится, так как меня не боится. О таком малыше стоит позаботиться. Ну, одевайся, как я тебе велела, и спускайся в кухню, когда будешь готова.

После падения и утомительного пешего перехода накануне вечером у Риллы ныло все тело, но она постаралась поскорее одеться сама и одеть Джимса. Когда она спустилась в кухню, на столе уже стоял горячий завтрак. Мистера Чапли нигде не было видно, а миссис Чапли с мрачным видом нарезала хлеб. Миссис Матильда Питман сидела в кресле и вязала серый солдатский носок. На голове у нее по-прежнему был капор, а на лице торжествующее выражение.

— Садитесь к столу, милые мои, и хорошенько позавтракайте, — распорядилась она.

— Я не голодна, — сказала Рилла почти умоляюще. — Думаю, я и есть-то не смогу. И нам пора отправляться на станцию. Скоро придет утренний поезд. Пожалуйста, извините меня и отпустите нас… я возьму только кусок хлеба с маслом для Джимса.

Миссис Матильда Питман игриво погрозила Рилле вязальной спицей.

— Садись и позавтракай, — сказала она. — Миссис Матильда Питман тебе приказывает! Все слушаются миссис Матильду Питман… даже Роберт с Амелией.

Рилла подчинилась. Она села за стол и — таким могучим было влияние гипнотического взгляда миссис Матильды Питман — позавтракала не без аппетита. Покорная Амелия не проронила ни слова; миссис Матильда Питман тоже не говорила, но усердно вязала, посмеиваясь про себя. Когда Рилла позавтракала, миссис Матильда Питман свернула свое вязанье.

— Теперь можешь идти, если хочешь, — сказала она, — но тебе совсем необязательно уходить. Можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, а я заставлю Амелию готовить для тебя.

Независимая мисс Блайт, которую группа недоброжелателей из числа членов молодежного Красного Креста обвиняла в деспотичности и стремлении «всеми командовать», чувствовала себя совершенно подавленной благоговейным страхом.

— Спасибо, — сказала она кротко, — но нам действительно нужно идти.

— Ну, тогда, — сказала миссис Матильда Питман, распахивая дверь, — экипаж для вас готов. Я сказала Роберту, что он должен запрячь лошадь и отвезти вас на станцию. Обожаю заставлять Роберта что-нибудь делать. Это почти единственное развлечение, какое у меня осталось. Мне уже за восемьдесят, и большинство занятий потеряли для меня свое очарование, кроме одного — командовать Робертом.

Перед дверью домика на переднем сиденье щеголеватого экипажа сидел Роберт. Он, должно быть, слышал все, что сказала его теща, до единого слова, но не подал вида.

— Я очень хочу, — сказала Рилла, собирая остатки храбрости, — чтобы вы позволили мне… ох… ах… — тут она снова дрогнула под взглядом миссис Матильды Питман, — возместить вам… за… за…

— Миссис Матильда Питман уже сказала… и сказала серьезно… что не берет платы с незнакомцев, которых принимает у себя, а также не позволяет делать этого другим, живущим с ней под одной крышей, как бы им того ни хотелось в силу их природной скупости.