Смешно.

Я расталкиваю преторианцев, чтобы видеть, что происходит.

За несколько мгновений до того, как столкнутся варварская полуголая масса с бронзовой змеей легионов, я поднимаю голову и смотрю вверх. Глубоко вдыхаю, медленно выдыхаю. Серое пасмурное небо с ледяным запахом… Запомнить на случай, если меня убьют сегодня.

— Делай, как я! — командует центурион. — Коли! Коли! Коли!

Это всего лишь проверка.

В последний момент, когда для строя наших щитов остается всего ничего, гемы вдруг замедляют шаг, в мгновение ока разворачиваются и — отступают. Бегут, как последние трусы. Пятки так и мелькают.

«Мулы» выкрикивают им вслед оскорбления и непристойности. Показывают жестами, кого видят перед собой.

Хохочут.

Я говорю:

— Это все, Тит? Как‑то слабовато для знаменитых германцев.

Старший центурион щурит глаза, затем поворачивается к лесу.

— Смотрите внимательно, легат.

— Что?

И тут понимаю: они собираются снова. Разрозненные людские ручейки, там, недалеко от кромки леса, сливаются в единый поток. Никаких следов паники, ничего. Отступление? Это был маневр, хорошо подготовленный и слаженный, а не результат нашего натиска.

Я дергаю щекой. Однако.

— То есть… они нас испытывают?

— Да, легат. Пробуют на зуб, — он кивком показывает на германцев. — Сейчас опять начнется.

Мой Семнадцатый Морской Победоносный перестраивается в боевой порядок. Заминка, потому что при перестроении сцепились две когорты. Центурионы руганью и ударами наводят порядок — центурии двигаются на свое место в строю.

Пращники и лучники выходят из рядов центурий, открывают огонь. Несколько германцев падают. Раненые гемы продолжают оставаться в строю, не ломая порядка.

У нас на глазах стрела пробивает молодому германцу голое плечо. Гем обламывает древко. Истекает кровью, но стоит, не шевелясь.

Боевой дух германцев впечатляет. Молодцы.

— Это основной боевой порядок гемов, — говорит Тит. — Клин. Видите, легат, как они разбиваются на отряды? Это они встали по родам. Родичи с родичами, плечом к плечу, военный вождь впереди. Он — острие клина. Поэтому у германцев кто самый большой и крутой мужик — тот и главный.

Атакующие волны набегают на железный берег легиона — одна за другой. Вопящие и рычащие, они вгрызаются в стену наших щитов так, что летят щепки. А когда устают, разворачиваются и убегают, чтобы отдохнуть и перестроиться. Это у варваров в порядке вещей. Никакого переживания, никакой паники, просто маневр.

На смену уставшему клину спешит другой, свежий.

Бой продолжается.

Здесь бьются легионы Рима и дикие орды варваров.

— Вперед! — приказывает Эггин. И делает знак буцинатору. Тот поднимает свою «G» — образную трубу…

Резкий медный звук. От этого звука у меня сводит зубы.

Когорты дрогнули и двинулись вперед. Размеренно и спокойно. Раз — два, раз — два. Мы идем по Африке, мы по Галлии, мы идем… Холодная железная уверенность против брызгающей слюной ярости варваров.

Я стою и смотрю. Холодная золотая птица летит над моей головой, раскинув крылья. Орел легиона.

А еще выше, над ней, медленно плывет серое пасмурное небо. Клубятся облака.

Квинтилий Вар, пропретор провинции Великая Германия, сейчас был вне себя. Обычно флегматичный, спокойный, сейчас он готов был рвать и метать.

Гемы восстали. Восстали гемы!

Неблагодарные ублюдки.