— Мы — друзья.

А он возразил:

— Нет у меня друзей. — Потом подошел поближе и добавил: — Но тебя я знаю… ты — Алессандро?

Я подтвердил, что я действительно Алессандро и, вытащив из кармана револьвер, но не наводя его на старика, проговорил:

— Маринезе… скажи нам, где спрятан клад… Мы поделим его между собой… А не скажешь — все равно мы его найдем.

Говоря это, я медленно поднимал револьвер, а он только отмахнулся рукой, словно хотел сказать, что револьвер здесь ни к чему, и, опустив голову, спросил, будто что-то обдумывая:

— Какой клад?

— Серебро, украденное немцами.

— Какими немцами?

— Солдатами… во время оккупации… Они украли его у того князя…

— У какого князя?

— Ну, у князя… И ты говорил, они зарыли его в огороде…

— В каком огороде?

— В твоем огороде, Маринезе… И не валяй дурака… Тебе известно, где клад, скажи нам — и делу конец.

И тут он, не поднимая головы, медленно произнес:

— А… ты хочешь сказать — клад?

— Да, клад.

— Тогда пойдем, — сказал он решительно. — Мы его живо откопаем. Есть у тебя лопата? Возьми лучше вот эту. Пойдем, я дам лопату и твоему товарищу… идем же.

Я был немного озадачен — я не ожидал, что оп согласится так быстро, но направился за ним. Он зашел за дом, продолжая бормотать:

— Клад… Сейчас я покажу тебе, что это за клад… — Возвратился с лопатой и вручил ее Ремиджо. Затем опять направился за дом, все повторяя: Идемте… вам нужен клад… вы его получите…

За хижиной земля оказалась не возделанной, здесь валялись отбросы и мусор. Чуть подальше росло несколько деревьев и за их стволами проглядывала высокая стена, похожая на ту, что огораживала сад со стороны виа Аурелиа. Маринезе направился по тропинке мимо деревьев и зашел в самый конец сада, туда, где стена образовывала прямой угол. Потом он неожиданно повернулся к нам и, стукнув ногой о землю, сказал:

— Копайте вот здесь… здесь зарыт клад.

Я взялся за лопату и тотчас принялся копать. Ремиджо, с лопатой в руке, стоял и смотрел на меня. Маринезе сказал ему:

— Копай и ты… разве тебе не нужен клад?

Тогда Ремиджо бросился копать с таким рвением, что Маринезе проговорил:

— Полегче, полегче… время у тебя есть.

При этих словах Ремиджо замедлил темп и попал себе лопатой по ноге. Маринезе повернул лопату у него в руках и сказал:

— Вот как надо держать лопату… и когда всаживаешь ее в землю, придавливай ногой, иначе ничего не выкопаешь. — Потом добавил: — Копайте и в длину и в ширину… метра на два… не больше… Клад там… внизу… А я пока пройдусь…

Но тут я ему сказал:

— Нет, ты останешься здесь.

Он возразил:

— Чего ты боишься?.. Я же сказал тебе, что клад — твой.

Так мы копали изо всех сил, сначала на поверхности, потом все глубже и глубже — в том четырехугольнике, который я очертил концом лопаты. Земля была твердая, сухая, все время попадались камни да корни. Я отбрасывал ее в сторону, в кучу, а Маринезе, который стоял рядом, отметал ногою камни и давал нам советы:

— Полегче… Вырви этот корень… Выброси этот камень…

Мне попалась под лопату кость, длинная и черная; он взял ее в руки, осмотрел и проговорил:

— Это кость — коровья… Видишь, ты уже начинаешь кое-что находить.