|
По той предупредительности, которую Серафино проявлял к Ирис, я понял, что он выбрал ее для себя, а Мимоза предназначалась мне. Нет, они не были близнецами. Мимозе, казалось, было за тридцать, и лицо у нее было более изможденным, нос длиннее, рот шире и подбородок выдавался больше, чем у Ирис, она была даже, пожалуй, некрасива. Зато Ирис было лет двадцать, и она была очень мила. Я заметил также, что руки у обеих красные и потрескавшиеся — руки работниц, а не синьорин. Между тем Серафино, который с их приходом словно совсем поглупел, завязал галантный разговор: ему так приятно снова увидеть их, как чудесно они загорели, где они провели лето?..
Мимоза начала было: — В Вен… — но Ирис ее перебила: — В Виареджо. Девушки переглянулись и начали смеяться. — Почему вы смеетесь? — спросил Серафино. — Не обращайте внимания, — сказала Мимоза, — моя сестра такая глупенькая… Сначала мы были в Венеции, остановились там в отеле, а потом уже в Виареджо, на своей собственной вилле. Я понял, что она лгала, так как, говоря это, она опустила глаза. Она, так же как и я, не умела лгать, глядя прямо в глаза. Мимоза продолжала непринужденным тоном: — Синьор Марио, вы продюсер… Серафино говорил, что вы сделаете нам пробу. Я был озадачен и посмотрел на Серафино, но тот поспешил отвернуться. Тогда я сказал: — Видите ли, синьорина… Проба — это нечто вроде маленького фильма, ее нельзя провести без необходимой подготовки. Нужны режиссер, оператор, нужна киностудия… Серафино ничего в этом не смыслит… Но, может быть, на этих днях… — На этих днях — это значит никогда. — Нет, синьорина! Уверяю вас… — Ну, будьте так добры, сделайте нам пробу сейчас! Она старалась очаровать меня, взяла за руку, прижалась к моему плечу. Я понял, что Серафино вскружил им голову этой выдумкой, и попытался еще раз втолковать ей, что пробу нельзя провести так сразу, без всякой подготовки. Постепенно это до нее дошло, и она отпустила мою руку. Потом обратилась к сестре, болтавшей с Серафино: — Я тебе говорила, что все это выдумки… Ну что мы будем делать? Пойдем домой? Ирис, не ожидавшая такого конца, была огорчена. Она сказала в замешательстве: — Но мы можем провести с ними время… до вечера. — Разумеется! — подхватил Серафино. — Проведем время вместе… покатаемся на машине. — У вас есть машина? — спросила Мимоза, почти примиренная. — Да, вон она. Девушка посмотрела в том направлении, куда он показывал, увидела машину и сразу переменила тон: — В таком случае поедем кататься… В кафе мне скучно. Мы все поднялись. Ирис пошла вперед с Серафино, а Мимоза, подойдя ко мне, спросила: — Вы на меня не обиделись?.. Знаете, нам столько уже давали всяких обещаний! Значит, вы сделаете мне пробу? Итак, все мои разъяснения ни к чему не привели: она во что бы то ни стало хотела, чтобы я сделал пробу. Я ничего не ответил и сел рядом с ней в машину на заднее сиденье, а Серафино и Ирис уселись впереди. — Куда мы поедем? — спросил Серафино. Теперь Мимоза опять прильнула к моему плечу, взяла мою руку и стала пожимать ее. Она тихо упрашивала: — Ну будьте же добрым, скажите ему, чтобы он поехал на киностудию, и сделайте нам пробу… От злости я с минуту не мог ничего выговорить, а она воспользовалась моим молчанием и добавила вполголоса: — Если вы сделаете мне пробу, я обещаю поцеловать вас, слышите? Тут меня осенило вдохновение и я предложил: — Поедемте к Серафино… У него великолепная квартира… Там я разгляжу вас обеих получше и скажу вам, стоит ли вообще устраивать эту пробу. |
