II

– На автовокзал, – сказал Голубков, садясь в машину. Но Пастухов сделал ему знак: «Ни слова» – и сначала заехал в гостиницу «Висла», сменил свою кожаную, подбитую цигейкой куртку на какое‑то китайское или вьетнамское барахло, вроде того пуховика, что был на Голубкове. И, проделав все это, повез Голубкова, куда тот просил.

Он притормозил машину возле привокзального кафе, в котором в этот час было совсем немного народа.

– Вот здесь мы и сможем спокойно поговорить, – заметил Пастухов, осмотревшись в уютном зале.

– А в тачке? – поинтересовался Голубков.

– Может – да, может – нет. Маячок на ней стоит, это точно. А чипов вроде не было. Но не исключено, что натыкали. Не хочу рисковать. А вы тем более, верно?

– Дела у тебя тут, смотрю, серьезные, – усмехнулся Голубков.

– А если бы несерьезные, вы бы тут не объявились. Только не нужно мне говорить, что вы прилетели сюда в отпуск полюбоваться осенней Балтикой. Давайте уважать друг друга. А уважать – это прежде всего не врать. Сначала вопросы задаю я.

Идет? Прилететь вам сюда приказал Профессор? Или Нифонтов по приказу Профессора?

– Ты можешь не поверить, но я приехал за свои кровные, да еще трачу три дня отгула. Нифонтов не мог отдать мне такого приказа. Потому что это операция не наша и мы не имеем права в нее вмешиваться ни под каким видом. Показать тебе авиабилет? Куплен за наличные, а не по перечислению. Я понимаю, что и это можно устроить, но у меня больше нет доказательств.

– Есть, – возразил Пастухов. – Информация.

– Что тебя интересует?

– Вопрос первый и самый важный. Принимало ли наше управление участие в разработке балтийской операции, связанной с городом и портом города К.?

– Нет, – твердо ответил Голубков. – Я ничего об этом не знаю. А знал бы обязательно. Все подобные операции проходят через мой отдел. И значит – через меня. Это работали смежники.

– А конкретно – Профессор, – подсказал Пастухов.

– Отложим пока вопрос о Профессоре. О нем будет отдельный разговор.

– Вопрос второй. И он важней первого. Кто взорвал паром «Регата»?

– Я слышал об этой катастрофе. Двести с лишним погибших. Неужели ты допускаешь, что к этому могли иметь отношение наши спецслужбы?

– Один местный историк, Николай Иванович Комаров, задал вопрос: «Cui prodest?»

«Кому выгодно?» Он не обвинял наши спецслужбы, ни в коем случае. Он просто хотел потребовать от Президента России провести тщательное и гласное расследование причины взрыва. Если виноваты наши – наказать по всей строгости закона. Если нет – объявить и доказать всему миру, что мы здесь ни при чем. Комаров обращался с этим к губернатору, в ФСБ, даже ездил в Москву. Все впустую. После этого он решил, что заставит себя слушать. Выдвинул свою кандидатуру в губернаторы города и уже на первой встрече с избирателями намерен был во всеуслышание задать этот вопрос. Однако на встречу с избирателями он не попал. Минут за сорок до начала избирательного собрания Николай Иванович был убит на крыльце своего дома.

Сработал профессионал. Могу представить доказательства, но пока поверьте на слово. В этих делах я кое‑как разбираюсь.

Официант принес кофейный сервиз – керамический расписной подносик с чашечками, кофейничком, молочником со сливками; здесь же были два фужера и бутылка минералки. Открыв бутылку, официант с поклоном удалился.

– Кофе рекомендую, – заметил Пастухов. – Настоящий. И делают по особому рецепту.

А рецепт держат в секрете.