– Садись, – кивнул Нифонтов. – Можешь курить.

И закурил сам, хотя не курил уже почти месяц и о каждом дне без сигареты рассказывал с нескрываемой гордостью.

– Что ты знаешь о Профессоре? – спросил Нифонтов, с отвращением давя сигарету в пепельнице и тут же закуривая новую.

– Не больше того, что мне положено знать, – ответил Голубков, не понимая причины волнения, в котором находился его начальник.

С Нифонтовым у Голубкова с самых первых дней совместной работы в УПСМ сложились нормальные, почти дружеские отношения, и они даже называли друг друга на «ты», хотя и по имени‑отчеству.

– Давал ли ты кому‑нибудь информацию о Профессоре?

– Нет. Никому, никогда и никакой. В чем дело, Александр Николаевич?

– Практически полный объем информации о нем ушел к третьему лицу. Профессор пытается выяснить, от кого произошла утечка.

– Серьезное дело, – подумав, согласился Голубков.

– Он вызывает всех, кто в курсе, и расспрашивает самым подробным образом.

– У нас в Управлении о Профессоре знаем только ты и я. Значит, мы здесь ни при чем.

– Все так, – согласился Нифонтов. – Кроме одного «но». Дело в том, что этот третий человек, который получил о Профессоре почти исчерпывающе полную информацию, – твой Пастухов.

– Сергей Пастухов?! – изумленно переспросил Голубков. – Да он и не подозревал о существовании Профессора!

– А теперь знает. Когда ты имел с ним контакт последний раз?

– Месяца три назад. В связи с китайской темой[2].

– Он расспрашивал тебя о Профессоре?

– Ни полусловом… – За эти три месяца ты виделся с ним?

– Ни разу. У меня днями были контакты с одним из его людей. Бывший старший лейтенант Семен Злотников. Артист. Не исключаю, что он действовал по поручению Пастухова. Более того, я уверен в этом.

– Содержание контактов?

– Он просил помочь ему получить кое‑какую информацию. Проверить по нашим учетам личность некоего Салахова, жителя города К., бывшего афганца. И главное – проверить его по учетам МВД. Я это сделал. Зафиксирована связь этого Салахова с одной из наших спецслужб. И главное – с криминалитетом Москвы. Он был наемным убийцей. Про наши спецслужбы я Злотникову ничего не сказал. Хотя думаю, что он сам догадался. Про криминал – сказал.

– Почему ты дал Артисту эту информацию?

– Ты забыл, Олег Николаевич, сколько эти ребята сделали для нас. Они делали то, чего не мог сделать никто. Понятно, что они работали не за «спасибо», но риск, на который они шли, не окупишь никакими «зелеными». И ты это прекрасно знаешь. Я не видел причин, почему я должен отказать им в этом небольшом одолжении. Если ты считаешь, что я не прав, проводи служебное расследование. Подробный рапорт представлю.

– Погоди ты со своим рапортом! – отмахнулся Нифонтов. – Тут дела посерьезнее.

Какую еще информацию ты дал Артисту и почему думаешь, что он действовал по поручению Пастухова?

– Артист попросил проверить через Управление разрешение на ТТ венгерской модели «Токагипт‑58». Оно было выдано Пастухову. Он работает сейчас начальником охраны одного из кандидатов в губернаторы города К. Я провел негласную проверку.

Разрешение на этот «тэтэшник» никогда никому не выдавалось, а сама бумага оказалась превосходно сделанной липой. Наши эксперты это подтвердили. Я сообщил об этом Артисту. Нет никаких сомнений, что он выполнял задание Пастуха. Ты считаешь, что и в этом случае я превысил свои служебные полномочия?

– И ни слова о Профессоре?

– Ни слова, – подтвердил Голубков.