– Зачем ты рассказал о Профессоре каким‑то уголовным авторитетам?

– Они мне мешали. Я хотел, чтобы люди Егорова их убрали.

– Они убрали?

– Нет, их убрал совсем другой человек.

– Какой?

– По второму кругу пошли, Константин Дмитриевич. Я ведь уже предупредил вас: этого я вам не скажу. Скажу только одно: этот человек знает Профессора около тридцати лет. Можете передать это Профессору. Он его действительно знает. Я провел небольшую проверку, и все сошлось. До мельчайших деталей, до формы носа и жилистой шеи.

– Помолчи, – попросил Голубков. – Помолчи пять минут, мне нужно подумать.

Он неспешно выкурил сигарету, ткнул ее в керамическую пепельницу и произнес:

– Ты хорошо разглядел ребят Егорова?

– Достаточно.

– Ты понимаешь, что у тебя нет против них ни единого шанса?

– Я никогда не переоцениваю своих возможностей. Лучше недооценить. Но сейчас у меня просто нет выбора. А насчет шансов… Ну, мы это еще посмотрим. На полигоне в училище на соревнованиях рейнджеров подполковник Егоров не произвел на меня потрясающего впечатления. Не забывайте, Константин Дмитриевич, что на площади кроме меня будут Боцман, Муха и Артист. Причем Артист – втемную. Четверо против шести. Не такие уж они и нулевые, мои шансы.

– Помолчи, – еще раз попросил Голубков. Немного подумал и решительно произнес:

– Ближайшим рейсом я возвращаюсь в Москву. Я потребую встречи с Профессором. Я докажу ему, что тратить таких людей, как вы, на решение мелких проблем – глупо, нерационально и вообще преступно.

– Он вас не примет. Вы для него слишком мелкая сошка.

– Примет Нифонтова.

– Спасибо, как говорится, на добром слове, но у вас ничего не выйдет.

Полмиллиарда долларов – это мелкая проблема? Это крупная проблема, Константин Дмитриевич. Поезд уже разогнался до предельной скорости. Его не в силах остановить и сам Профессор. Поэтому возвращайтесь домой и забудьте обо всей этой истории. Вы были только в одном правы: я поговорил с вами и сам во всем лучше разобрался. И поэтому думаю, сделал правильно, что столько вам рассказал. А теперь пошли.

У меня еще много дел. Должность начальника охраны довольно хлопотная, должен признаться.

На выходе из кафе Пастухов неловко столкнулся с пожилым плешивым человеком в сером плаще и приплюснутой кепочке. Тот долго и приниженно извинялся за неловкость, потом спросил у Голубкова, который час, очень вежливо и словно бы тоже униженно поблагодарил и исчез. Голубков только плечами пожал ему вслед.

Пастухов – нет. Оказавшись в машине и прервав какой‑то посторонний и пустой разговор, он вынул из кармана глянцевый листок визитной карточки на немецком языке, долго и внимательно рассматривал, потом протянул Голубкову со словами:

– Это вам. И даже не совсем вам.

– А кому?

– Прочитайте.

На глянцевой стороне визитки значилось золотом на веленевой бумаге:

«Коммерческий аналитический центр. Президент Аарон Блюмберг». Тут же стоял гамбургский адрес и какие‑то телефоны и факсы. На другой стороне было написано от руки мелким четким почерком, по‑русски:

"Уважаемый господин Профессор. Жду Вас завтра в полдень возле памятника воинам‑освободителям на площади Победы города К. Чтобы тема нашей беседы не выглядела для вас неожиданной, могу сообщить, что намерен пересмотреть условия нашего очень давнего и много раз вашей стороной нарушаемого соглашения.