Не сдержавшись, она погладила его по груди, наслаждаясь шелковистостью волос. Гулко бьющееся под ее ладонью сердце посылало импульсы ее собственному сердцу, наполняя Люси ликующей уверенностью, что их чувства, их желания в эту минуту взаимны. То, о чем она мечтала долгое время, стало явью!

— Остановимся на этом, Люси? — поддразнил Джеймс.

Она посмотрела в его потемневшие от страсти глаза.

— Этим утром у тебя было преимущество — ты меня касался, а я тебя — нет.

— В таком случае у тебя есть реальный шанс исправить это упущение. Я в твоем полном распоряжении.

Он расстегнул ее юбку, а Люси, пробежавшись ладонью вниз по его животу, расстегнула его брюки. В мгновение ока избавившись от остатков одежды, они уставились друг на друга. Люси онемела от восхищения — реальность в тысячу раз превзошла ее фантазии.

Джеймс притянул ее к своему обнаженному телу и прижал с такой силой, как будто он тоже мучительно желал ее эти долгие месяцы.

Пропуская сквозь пальцы ее волосы, он пробормотал:

— Больше никаких шпилек… никаких заколок…

— Никаких… — зачарованно повторила Люси, гладя ладонями его мускулистые бедра, крепкие ягодицы, наслаждаясь возможностью прижиматься обнаженной грудью к его груди и чувствовать, как ей в живот упирается неоспоримое свидетельство его возбуждения. Джеймс был великолепен — исключительно, умопомрачительно великолепен.

— С первого дня работы ты была внешне и внутренне застегнута на все пуговицы и зашпилена шпильками, — сердито проворчал он. — Но теперь передо мной настоящая Люси Уортингтон, а я всегда подспудно чувствовал, что ты именно такая.

Всегда?

Джеймс стал подталкивать ее к кровати, но Люси продолжала с восторгом переваривать его признание в том, что он всегда видел в ней женщину, а не просто секретаря.

— Почему ты никогда мне даже не намекнул? — воскликнула она с тоской, вспомнив свои муки и страдания, когда была уверена, что Джеймс Хэнкок никогда не ответит на ее чувства. Хотя бы потому, что попросту не заметит их.

Джеймс уложил ее на кровать и, поставив колени с обеих сторон ее распростертого тела, с улыбкой посмотрел ей в глаза.

— Мне очень нравилась эта игра, то, как ты всячески старалась спрятаться от меня, отгородиться… — Он завел ее руки за голову, крепко обхватив запястья и не давая Люси высвободиться. — Но чем дальше заходила эта игра, тем сильнее я хотел видеть тебя вот такой — открытой, желающей меня, пылко отвечающей на мои ласки.

Может ли такое быть? Неужели все это время влечение их было взаимным?

Джеймс склонился и легким касанием языка раздвинул ее губы. Люси подняла ногу и пощекотала его под коленкой пальчиками, отказываясь так быстро капитулировать и признать его полную власть над собой. Джеймс резко дернул головой, затем с каким-то звериным урчанием освободил ее запястья, чтобы иметь возможность завести свои руки под ее ягодицы и слегка их приподнять.

Люси чувствовала, как жаркая пульсирующая плоть стучится во врата ее женственности — чуть коснется, нажмет и тут же отпрянет, и так снова и снова… От этой в высшей степени изысканной и мучительной ласки бедра Люси повлажнели, горя в ожидании решительного вторжения. Но Джеймс медлил, и Люси не выдержала — высвободив рот из плена его губ, она закричала:

— Хватит! Войди в меня, Джеймс! Сейчас… сейчас…

Казалось, именно этого страстного призыва Джеймс и ждал. Его ответом стал глубокий и быстрый рывок в самые глубины ее естества, от которого тело Люси дугой выгнулось ему навстречу. Джеймс чувствовал, как конвульсивно сжимаются и разжимаются ее мышцы, и эти ритмичные сжатия грозили ему потерей контроля.