— Что с тобой, Иван? — обеспокоенно спросил Маланов у спартаковца. — Что случилось?

Голубев, прослезившись, бросился к Маланову и, не дав тому опомниться, упал полковнику на широкую грудь, дружески похлопывая Илью по спине.

— Да что я, Алексеевич! — радостно воскликнул он. — Ты‑то как, родимый?

Инструктор ненавязчиво отстранил от себя присосавшегося мужчину и удивленно уставился на него.

— А что я? — все еще не понимая, куда клонит расстроенный сосед, спросил Маланов. — Как обычно, живу — хлеб жую, чего и остальным желаю.

Иван Голубев изумленно вскинул обожженные брови вверх.

— А я уж думал… что ты уже… того… — многозначительно и жалостно прошептал спартаковский фанат и громко всхлипнул.

Схватив соседа за плечи, Илья Маланов слегка тряхнул его и раздраженно спросил:

— Чего «того»?

Иван Петрович неуверенно задвигал костлявыми плечами.

— Погиб! — выдохнул подвыпивший болельщик.

Илья Алексеевич слегка оттолкнул соседа и сплюнул.

— Тьфу ты черт! — .недовольно и зло воскликнул полковник. — С чего ты это взял, что я умер, то есть погиб?

Петрович боязливо втянул голову в узкие плечи и расстроенно заморгал белесыми ресницами.

— Так ты ж обещал зайти, — как бы оправдываясь, пояснил Голубев, — а сам все не идешь и не идешь! Ты ж когда еще поехал к своему другу на разборки. Уже сколько дней прошло, — жалобно вздохнув, произнес Иван и вдруг, достав носовой платок, громко высморкался в него. Ну, я уж, грешным делом, и подумал, что не увижу больше друга своего сердешного…

Илья хотел было послать подвыпившего соседа подальше и погромче, однако, видя, как по небритой щеке спартаковца скатилась скупая мужская слеза, вдруг пожалел пожилого человека и дружески похлопал его по плечу.

— Ну, перестань, Петрович, — смущенно произнес полковник. — Слухи о моей кончине преждевременны и слишком преувеличены. Дел у меня по горло, так что рановато мне еще покидать этот мир.

Иван Петрович, тихо всхлипнув и смахнув со щеки набежавшую слезу, медленно перекрестился три раза.

— Ну и слава Богу! — облегченно вздохнул спартаковский фанат и вдруг, преобразившись, гордо расправил впалую грудь и радостно воскликнул: — Алексеевич! За это нужно выпить!

Маланова передернуло.

— Тьфу ты! — обозлился он на паникера. — У тебя одно на уме! За что ты собираешься пить?

Петрович недоуменно захлопал обожженными ресницами.

— За твое воскресение! — прошептал Иван.

— Так я же не умирал!!! — вспылил полковник.

Спартаковский болельщик опасливо втянул голову в плечи. На его небритом лице промелькнула некая растерянность, но тут же сменилась напряженностью, а через некоторое мгновение физиономия алкоголика озорно засияла.

— Алексеевич, — вдруг нашелся бедовый мужичок, — так вот за то я и предлагаю выпить! Что ты жив — здоров…

Илья устало махнул рукой.

— Да, пошел ты… Не пью я!

Лицо пожилого соседа моментально омрачилось, и, как показалось Маланову, Голубев сразу же осунулся и даже стал ниже ростом.

— Ну, так ты не пей, Алексеевич, — жалобно заканючил спартаковский фанат, — а просто так посиди со мной маленько…

Инструктор отрицательно завертел головой.

— Устал я, Петрович, — отказался полковник, — да и некогда мне!

Иван обреченно вздохнул, словно прощался с жизнью.