– А вдруг у тебя дама? – посмеиваясь, заявил Сан Саныч.

– Да какая дама! – отмахнулся Лешка и вдруг понял, что дядя Саня съехидничал, намекая, что молодому офицеру пора браться за ум и перестать тосковать по покинувшей жене.

– И вы туда же! – Алексей с досады махнул рукой. Его мать – Тамара Павловна Юдина, известный в Москве адвокат, едва ли не каждый день звонила и интересовалась «не завел ли он себе девочку». А он не завел и не собирался. «И вообще, – думал Алексей, – мне сейчас хорошо – благодать, нервы никто не треплет…»

И действительно, пару месяцев спустя после развода в его душе наступило нечто отдаленно похожее на умиротворение, а полгода назад старший лейтенант даже снял квартиру, хотя раньше, когда его зарплата шла на обеспечение двоих, позволить себе этого не мог. Собственно, их общежитский быт и стал основной причиной развода. Хотя, возможно, это была лишь ее отговорка, надуманная причина. Во всяком случае, с тех пор, как бывшая уехала, она ни разу ему не позвонила, а ее старый номер оказался заблокирован.

– Конечно, я туда же! – Сан Саныч продолжал усмехаться. – Это ведь ненормально, когда молодой красивый офицер не имеет подруги!

– Хватит, дядь Сань, с одной уже пожил. – Лешка начал злиться.

– Так я же не говорю – жить! – Сан Саныч закрыл за собой дверь. – Иметь женщину и жить с ней – разные вещи. Эх, мне б мои семнадцать лет! – мечтательно пропел он.

– Да ну вас! – Юдин снова махнул рукой и развернулся, чтобы вернуться в комнату.

– Погодь, Леш, я тут кое-что принес.

Алексей повернулся и только тут обратил внимание на два полиэтиленовых пакета, которые Сан Саныч держал в правой руке. Из одного, что поменьше, привычно торчало горлышко бутылки. А из второго, стоило его только раскрыть, пошел восхитительный запах жаркого. Лешка почувствовал, как во рту начала накапливаться слюна.

– Офигеть! – других слов у него не было. Он, конечно, подозревал присутствие у дяди Сани некоторых талантов, но искусство готовки в них до сегодняшнего дня определенно не входило. И тут такое!

Лешка забрал оба пакета и поспешил с ними на кухню. Сан Саныч же постоял некоторое время на одном месте, словно раздумывая, затем, тяжело припадая на левую ногу, пошел вслед за хозяином.

– Присаживайся, дядь Сань! – возясь с посудой, подбодрил Лешка.

Сан Саныч хмыкнул, оглядел стол, выбирая лучшую, как ему казалось, позицию, определился, кряхтя, пододвинул к себе стоявшую в углу белую табуретку и сел. Алексей мельком взглянул на своего соседа: когда тот садился, его искалеченная, вывернутая рука сама по себе, и, возможно, еще и из-за искривленного позвоночника, оказывалась под сиденьем стула или табуретки, где пальцами почти непрерывно выбивала невнятную дробь. Сан Саныч, возможно, потому и не любил кресла, что тогда некуда было деть его руку. Но странное дело, когда надо было что-то делать, он действовал ею на удивление легко и проворно.

– Ну, вздрогнули!

Водку, как всегда, разливал Сан Саныч, Алексею побольше, себе, по обыкновению, на самом донышке. Он же произносил тосты. Собственно, это были скорее даже не тосты, а призывы к действию. Вот и сейчас весь тост ограничился одной фразой.

Выпили. Алексей сразу же потянулся к жаркому; Сан Саныч, возможно из вежливости к гостеприимству хозяина, взял небольшой кусочек сала.

– Хорошо! – выдал Алексей, прожевав первый кусочек.

Сан Саныч только кивнул, но по его лицу было видно, что этой бесхитростной похвалой он остался доволен.

Вечер неспешно тек дальше.