– Эту, – сказала Венли, махнув рукой в сторону Шумин, – признали достойной службы. Вашему буревому управляющему требуется новый помощник.

Буревой управляющий заботился о том, чтобы вещи Лешви в Высоком зале собирали перед каждой бурей, а затем возвращали на место.

Лешви загудела в быстром ритме настоятельной просьбы. Для Венли он значил весьма многое. Чем дольше она пребывала в форме посланницы, тем замечательней делались ее способности. Она не только говорила на всех языках, но и инстинктивно понимала, что́ говорит ей хозяйка, просто напевая без слов. На самом деле это было до жути похоже на то, как она понимала Тимбре, – и все же Венли была уверена, что эта способность не связана с формой.

Как бы то ни было, будучи Гласом Лешви, Венли должна была передавать желания госпожи остальным.

– Госпожа желает знать, – насмешливо сказала Венли, – сумеет ли новенькая вынести высоту этого зала.

Она взмахнула рукой, и Шумин нервно шагнула к краю комнаты, прямо к обрыву. Помещение было достаточно просторным, чтобы, стоя посреди обставленного для госпожи центра, не обращать внимания на то, как высоко они находятся.

Венли подошла и присоединилась к Шумин. Здесь, на грани, не было места ни притворству, ни отрицанию. Когда стоишь, пальцами ног цепляясь за край площадки, чувствуя, как ветер давит на тебя сзади, словно хочет вытолкнуть в небо над залитыми солнцем улицами… Венли не особенно боялась высоты, но в глубине души ей хотелось убежать на середину и прильнуть к полу. Люди не должны были подниматься так высоко. Это было царство грозовых туч и грома, а не певцов.

Шумин дрогнула и призвала нескольких спренов страха, но все-таки старалась держаться твердо. При этом она смотрела вперед, а не вниз.

– Стремление, – тихо сказала Венли в ритме решимости, одном из старых, чистых ритмов Рошара. – Помни, что Сплавленные платят за Стремление сторицей. Чтобы удержаться на этом посту, ты должна сочетать страх с решимостью.

Таково было великое противоречие служения Сплавленным. Им не нужны были глупо улыбающиеся дети, которые спешили подчиниться, однако они все-таки ожидали от слуг старательности. Они хотели иметь среди своих последователей только самых сильных духом, но желали контролировать их и властвовать над ними.

Шумин запела в ритме ветров, потом посмотрела вниз на город. Венли заставила ее простоять так целую минуту, потом прогудела и, повернувшись, пошла обратно. Шумин поспешила следом, заметно потея.

– Она кажется робкой, – сказала Лешви на древнем языке.

– Мы все поначалу робеем, – ответила Венли. – Она будет хорошо служить. Как можно петь со Стремлением, если у тебя никогда не было возможности выучить правильные песни?

Лешви взяла полотенце у парикмахера и вытерла лицо, затем выбрала фрукт из вазы рядом. Осмотрела его на предмет изъянов.

– Ты сострадательна к ним, несмотря на все твои попытки казаться жесткой и суровой. Я вижу правду в тебе, Венли, Последняя слушательница.

«Будь оно так, – подумала Венли, – я бы уже умерла».

– Я предпочитаю сострадание, – сказала Лешви, – пока оно не подавляет более достойные Стремления.

Она начала есть фрукты, быстро напевая инструкции.

– Ты принята, – сказала Венли Шумин. – Служи преданно, и тебя научат словам богов и ритмам потерянных народов.

Шумин удовлетворенно загудела и попятилась, чтобы присоединиться к остальным. Венли встретилась взглядом с Дулом, буревым управляющим, и тот, кивнув, отправился за следующим предметом разговора.

– Если позволите спросить, – сказала Венли, поворачиваясь к Лешви.