– Она… не очень-то вас любит, Древняя.

– Она боится меня, потому что близорука. Но Лешви – одна из лучших, кто у нас есть, потому что она сумела не только вспомнить, почему мы сражаемся, но и почувствовать это. Я очень люблю Лешви. Она заставляет верить, что, как только мы победим, найдутся Сплавленные, которые смогут эффективно править. Даже если она слишком мягкосердечна для жестокости, которую мы вынуждены увековечить.

Рабониэль взяла со стола бумагу и протянула ее Венли.

– Вот. Плата за услуги. Мое время в башне истекает; я закончу изменять Сородича и займусь другими делами. Так что я тебя отпускаю. Если переживешь то, что будет дальше, есть шанс, что ты найдешь свой собственный покой.

Венли взяла лист, напевая в ритме страстного желания.

– Древняя, – сказала она, – я слабая служанка. Из-за того, что я так запуталась в желаниях, я не заслуживаю вашей похвалы.

– Отчасти это правда, – согласилась Рабониэль. – Но мне нравится смятение. Слишком часто мы принижаем его как малозначимое Стремление. Но смятение заставляет ученого стремиться к тайнам. Ни одно великое открытие не было сделано фемаленой или маленом, которые были уверены, что знают все. А еще смятение может означать, что ты осознала свои слабости. Иногда я забываю о его ценности… Да, оно может привести к ступору, но также к истине и лучшим Стремлениям. Мы воображаем, что великие люди всегда были великими, ни в чем не сомневались. Я думаю, что они бы запели в ритме насмешки, заслышав такое. Как бы то ни было, возьми этот подарок и уходи. У меня много дел в ближайшие часы.

Венли кивнула и, вставая, взглянула на лист. Она ожидала увидеть грамоту о дополнительных полномочиях, которые Сплавленные давали привилегированным слугам. Действительно, на лицевой части было именно это. Но на обороте оказалась наспех набросанная карта.

Это еще что?..

– Я надеялась найти хорошие карты башни, – проговорила Рабониэль в ритме ярости. – Но Навани кое-что сожгла и спрятала остальное, хотя и делает вид, будто ни при чем. И все же мне удалось обнаружить сообщение от человека-разведчика, который летел вдоль восточного края Расколотых равнин.

«При ближайшем рассмотрении, – было написано на странице женским человеческим алфавитом, – оказалось, что группа, которую мы сочли натанскими мигрантами, на самом деле паршенди. Их несколько тысяч душ, очень много детей».

Венли перечитала еще раз.

– Кто-нибудь из твоих сородичей ушел? – рассеянно спросила Рабониэль. – До прихода Бури бурь?

– Да. Мятежники, не желавшие новых форм, вместе с детьми и стариками. Они… сбежали в ущелья. Незадолго до того, как сошлись бури и началось наводнение. Они… должны были погибнуть…

– «Должны были». Какая ненавистная фраза. Она причинила мне больше горя, чем ты можешь себе представить. – Рабониэль начала что-то писать в одном из своих блокнотов. – К тебе, возможно, эта фраза будет благосклоннее.

Венли схватила лист и убежала, не попрощавшись с Рабониэлью как следует.

93. Достаточно сильна

Я почувствовал, как это случилось с Йезриеном. Ты убежден, что он у вас в плену, но наш бог Расщеплен, наш Клятвенный договор разорван. За эти недели Йезриен растворился, и теперь его нет. Вам до него не дотянуться.

Мне стоило бы с нетерпением ждать того же. Но нет. Я боюсь.

В день последнего судебного заседания Бесформенная проснулась рано. Время пришло. Она соскользнула с кровати и начала одеваться. К сожалению, поспешными движениями она разбудила Адолина – он пошевелился и зевнул.

– Одежда Вуали…

Бесформенная не ответила, продолжая одеваться.