— Через минуту узнаем.

Лицо Голубого исчезло, и на экране появилось новое: молодое женское лицо с чертами андроида — очевидно, секретарша.

— Вы к Оракулу по делу? — поинтересовалась она.

Ничего себе скорость!

— Я Бэйн с Фазы. Я должен противостоять на турнире своему двойнику, и если Оракул возьмётся за мои тренировки сего случая ради…

— Свяжитесь с ближайшим Дворцом Игр, и администрация поставит Оракула в известность.

— С Игровым Дворцом? Но…

— Игровой Компьютер допускает использование своих ресурсов, — пояснила она. — Местонахождение Оракула засекречено.

Для того, чтобы им не злоупотребили враждебные граждане, понял Бэйн. Оракул являлся главным источником силы Голубого в этом измерении.

Юноша направился в Игровой Дворец Вамдома. Вскоре его провели в комнату с голографическим прожектором.

Воздух закрутился разноцветными переливами.

— Враждебные граждане согласны, — уведомил его мелодичный голос. — Агапу призовут с планеты Моэба, поскольку официально она в Турнире не участвовала, а всего лишь обеспечила единорога убежищем в виде своего тела. Следовательно, не могла быть депортирована из-за проигрыша Флеты. Она скоро к тебе присоединится. А пока расскажи о событиях на Фазе за последние пятнадцать лет.

— Попытаюсь припомнить…

— Твоё настоящее тело — машина. Подключи мозг к моему, и я просмотрю все данные сама.

— Просмотришь сама? — опешил Бэйн.

— За твоим левым ухом расположена панель доступа. Подключи к ней это. — Из стены к нему протянулся провод с непонятной штукой на конце.

Бэйн ощупью нашёл панель, и та послушно скользнула под его пальцами в сторону. Юноша воткнул туда штекер, и его мировосприятие изменилось.

Сперва он почувствовал странное опустошение; разум будто бы утекал из его головы через провод. Затем пришёл ответный поток. Личность юноши при этом не изменилась. Информацию просто скопировали. Но процесс получился интерактивным, и Бэйн обрёл чьи-то воспоминания об Оракуле. Они были похожи на сон, и поначалу юноша сопротивлялся. Затем он понял, что к чему, и погрузился в них целиком.

Воспоминания внутри сна были многослойными. Запутавшись в их очерёдности, Бэйн отчаянно пытался найти стартовую точку — и обнаружил себя в видении древней Земли, когда там ещё присутствовала магия. Под её влиянием вещи менялись так, как их невозможно изменить с помощью науки. К примеру, юноша увидел моментальное превращение предмета одного размера и массы в другой — с потерей и веса, и формы; а также скрещивание различных видов. Полукровки прижились и сами стали отдельными видами. Их магия была внутренней; эффекты ограничивались превращениями самих себя и специфическими талантами — такими, как резьба по камню. На всём протяжении жизни потенциал этот оставался одинаковым.

А вот каждый раз, когда призывалась внешняя магия, — неестественная для видов, — её запасы на планете уменьшались, и мощь — тоже. Пустоту, в свою очередь, заполняла новая система, позже названная наукой. Сперва она была слабой и ненадёжной, однако со временем набрала силу и после полного исчезновения магии расцвела. Практикующие новую дисциплину стали сомневаться в существовании когда-то старой, считая фундаментальные основы вселенной незыблемыми. Они ошибались, но доказательств обратного на Земле уже не было. Старые книги заклинаний уничтожались, поскольку чары утратили силу.

Однако в других точках вселенной магия продолжала существовать, и хотя со временем ослабевала, источник её оставался таким же могущественным. Источники — ядра — светили во тьме, подобно маякам, и привлекали к себе последователей старых дисциплин, которые, благодаря своему искусству, улавливали их сияние издалека.