На свет фонаря, шаркая, вышел скрипящий, скрюченный, уже почти совсем без кожи робот и, обращаясь к Микки, заговорил гнусаво:

— Даю в переднюю дырку и в заднюю! Беру в рот! Что хочет джентльмен? Всё сделаю за пять центов! — Он наклонился, демонстрируя дыру между измятых металлических ягодиц. — За пять центов, сэр!

Приятели обошли его. Пип едва сдержался, чтоб не дать проституту пинка.

— Лучше уж быть бродягой, чем вот таким, — сказал он.

— Впрочем, если хочешь, я могу разблокировать твою память, — проговорил Микки. — Ты вспомнишь прежнего хозяина, своих друзей и врагов, вспомнишь дело, которым занимался. Но это может нанести ущерб твоему лекарскому умению. Ты уже не сможешь так быстро и ловко лечить от импотенции.

Пип не ответил. Он молча вышагивал рядом с Микки, обдумывая услышанное, и на его лице, закрытом дурашливой улыбающейся маской, ничего не отражалось.

Лишь минут через десять он сказал:

— Не надо её разблокировать. Я хочу остаться Пипом, который лечит от импотенции, и чтобы ты был моим хозяином.

— Это правильно, — Микки улыбнулся. — Тем более я на себе убедился, какой ты потрясающий лекарь. Знаешь, я снова хочу потрахаться. Просто невероятно! У меня даже в лучшие годы член так не стоял, как в эту ночь!

— Только не трахайся со здешними шалавами, а то подхватишь инфекцию, — озабоченно произнёс робот. — Они ведь наверняка не дезинфицируются.

На улице, по которой они шли, было больше людей, чем роботов. Всё это были бродяги или проститутки. Проституток, кажется, ночью можно было встретить на всех улицах Гелиополиса, даже на самых тёмных и грязных. Приятелям довелось наблюдать драку между проститутками-роботессами и живыми проститутками, видимо не поделившими места под единственным фонарём. От взаимных обвинений обе враждующие стороны перешли к решительным действиям: роботессы пустили в ход стальные кулаки, круша живым челюсти, а живые, стараясь избегать ближнего боя, прыскали чёрной несмываемой краской, которая залепляла роботессам глаза-локаторы, делая их слепыми. В ход шли и тяжёлые палки, оставлявшие на стальных головах ощутительные вмятины.

— Пип, — сказал Микки, — если в ближайшие пять минут я не потрахаюсь, то пенис у меня взорвётся от напряжения!

— Пожалуй, я мог бы избавить тебя от избытка семени, — ответил Пип, — но мне придётся это сделать руками.

— Я и сам могу это сделать руками, — возразил кибернетик, — но куда приятнее засунуть в живую дырку, или на худой конец в рот.

Он оглядывался на женщин, медленно прохаживавшихся вдоль тёмных витрин. В коротких юбках, с выставленными напоказ огромными, явно наращенными, грудями, путаны подходили к нему и с умильной улыбкой высовывали язык или сосали палец. Микки всматривался в их накрашенные лица и отрицательно качал головой. Эти старухи с силиконовыми формами не шли ни в какое сравнение с девочками из "Ночной моли".

Одна показалась ему помоложе и посвежее остальных.

— Красотка, и давно ты на панели? — спросил он у неё.

— Первый день, сэр, — состроив плаксивую гримасу, ответила она тоненьким голосом. — Понимаете, сэр, очень нужны деньги. Мать при смерти, брат наркоман, сестра парализована…

— Верь ей, верь, она тебе ещё и не такое напоёт, — проворчала проходившая мимо толстуха.

— Пять баксов, — сразу перешла на деловой тон проститутка, видимо осознав, что на жалость брать клиента бесполезно. — За пять баксов сделаю всё в лучшем виде.

— Два, — сказал Микки.

— И твой презерватив, — прибавил Пип.