— Я уложу его одной левой.

— Только драки нам не хватало!

Но здоровяк-робот даже не повернул головы в их сторону. Выйдя из подворотни, Микки неторопливым шагом двинулся к ближайшему углу. Пип шёл за ним. Микки нарочно не спешил, зная, что в квартале красных фонарей торопливость может вызвать подозрение у окружающих.

Они свернули за угол и зашагали по другой улице, где тоже стояли или прохаживались роботы-геи. Они улыбались Микки, подмигивали накрашенными глазами и зазывно гладили свои торчащие пенисы. Микки и Пип снова свернули, перешли перекрёсток и углубились в улицы, где красных фонарей уже не было, где меньше было прохожих и машин, а витрины почти все были забраны жалюзи. Роботессы-проститутки околачивались и здесь, толпясь в основном под редкими фонарями. Кроме них, можно было встретить и бродяг — как роботов, так и людей, копошащихся у мусорных баков или лежащих среди коробок.

Здешние роботессы были уже не того сорта, что в кварталах красных фонарей: потёртые, ржавые, с облезлой искусственной кожей, с какими-то тряпками на голове вместо париков. При приближении Микки они раздвигали ноги, показывая тёмную дырку, и надтреснутыми механическими голосами предлагали улететь на небеса за пятьдесят центов. Когда в конце улицы появлялась, сверкая мигалкой, полицейская машина, они отодвигались в тень, а бродяги прятались за баками или в подворотнях. Микки с Пипом спешили скрыться вместе с ними.

Скоро приятели оказались на улицах, где уже и фонари были редкостью. Громады высоток, вершинами уходившие в небо, стояли без единого огня, отчего можно было подумать, что в них вообще никто не живёт. Здесь было больше, чем на других улицах, мусора, хлама, крыс, ржавеющих остовов машин и разных подозрительных личностей, которые молча вдруг выныривали из мрака и, видимо оценив по достоинству мощную фигуру Пипа, так же молча отходили в сторону. Если где горел фонарь, то под ним обязательно толпились роботессы-проститутки и нестройным хором зазывали клиентов, а то и крикливо ругались или дрались друг с другом.

— Вот примерно на такой улице я подобрал тебя этой весной, — сказал Микки. — Ты лежал без движения у мусорных баков, почти совсем обесточенный, и к тебе подбирались уборщики, чтобы закинуть тебя в грузовик и отправить в переплавку. Я дал каждому по пять баксов и отвёз тебя к себе Я должен был сделать прибор для лечения импотенции, а ничего подходящего у меня под руками не было. И я решил сделать прибор из робота…

— Значит, до встречи с тобой я был бродягой?

— Скорее всего. Ты был весь разлажен, и из-за этого, наверно, твои прежние хозяева отказались от тебя. Ты бродил по улицам, пока в тебе ещё оставалась энергия, а потом упал и остался лежать. Я заблокировал твою глубокую память, поскольку в таком случае с тобой возникли бы лишние проблемы. Неизвестно было, как бы ты повёл себя, останься ты в своей электронной душе тем, кем был. Я оставил только поверхностную, рациональную память, которая учитывает только необходимый минимум житейского опыта, включая знание человеческой речи и элементарных понятий.

— То-то я ничего не помню из того, что со мной было раньше! — воскликнул Пип. — Я ведь думал, что я только что сделанный, привезён с завода!

— Нет, Пип, на нового робота у меня не было денег. Но ты и так хоть куда. Я заменил в тебе многие старые детали и теперь ты проживёшь долго, тем более со своим штырём.

На свет фонаря, шаркая, вышел скрипящий, скрюченный, уже почти совсем без кожи робот и, обращаясь к Микки, заговорил гнусаво:

— Даю в переднюю дырку и в заднюю! Беру в рот! Что хочет джентльмен? Всё сделаю за пять центов! — Он наклонился, демонстрируя дыру между измятых металлических ягодиц.