— Как он использовался на Земле?

— Нет, то был короткий эксперимент, я его одобрил и даже восхищался им. Дэниел сумел обмануть землян, но, конечно, только потому, что земляне не привыкли к роботам. Аврорцев Дэниел не мог бы обмануть, но будущих человекоподобных роботов можно довести до такой кондиции, что они одурачат и аврорцев. Однако предлагаются другие задачи.

— А именно?

— Я вам уже говорил, что этот мир одомашнен. Когда я начал движение за возобновление поиска и заселения планет, аврорцам, да и вообще космонитам не слишком понравилось мое предложение насчет лидерства Авроры в этом вопросе. Я думал, что его нужно предложить землянам. С их ужасной — извините меня — планетой, с их короткой жизнью им нечего терять. Они наверняка стали бы приветствовать этот шанс, особенно, если мы поможем им технологией. Я говорил вам об этом три года назад, помните?

— Прекрасно помню. В сущности, именно вы навели меня на эту мысль, и в результате на Земле началось движение за осуществление этого проекта.

— Да? Наверное, это нелегко с вашей земной клаустрофобией, с вашим нежеланием покидать стены.

— Мы боремся с этим, доктор Фастольф. Наша организация планирует двинуться в космос. Мой сын — лидер этого движения, и я надеюсь, что он когда-нибудь оставит Землю во главе экспедиции по заселению нового мира. И если мы в самом деле получим помощь, о которой вы говорили…

— Если мы дадим корабли?

— Да, и другое оборудование.

— Это трудное дело. Многие аврорцы не желают, чтобы земляне вышли в космос и заселяли новые планеты. Они боятся быстрого распространения земной культуры, подобных пчелиным ульям городов, хаоса.

Фастольф вдруг затоптался на месте:

— Зачем мы здесь остановились? Давайте пойдем.

Он медленно зашагал, продолжая говорить:

— Я доказывал, что так не будет. Я говорил, что переселенцы с Земли вовсе не будут землянами классического типа. Они не будут заперты в Городах. В новом мире они будут похожи на предков аврорцев, пришедших сюда. Они установят необходимый экологический баланс и станут похожими более на нас, чем на землян.

— А не разовьются ли у них те недостатки, которые свойственны космонитской культуре?

— Возможно, и нет, научатся на наших ошибках. Но это все теория. Есть кое-что другое, вызывающее споры.

— Что?

— Человекоподобный робот. Видите ли, кое-кто считает такого робота отличным поселенцем. Именно они могут построить новые миры.

— Но ведь у вас всегда были роботы. Вы хотите сказать, что эта идея никогда не выдвигалась?

— О, выдвигалась, но не срабатывала. Обычные роботы без постоянного человеческого надзора построят мир, годный для них, но он не будет подчиняться людям и не подойдет для их более нежных и гибких мозгов и тел.

— Да, этот мир будет приемлемым лишь в первом приближении.

— Конечно, мистер Бейли. Но среди нашего народа господствует мнение, что приемлемость в первом приближении совершенно недостаточна. Это явный признак деградации аврорцев. С другой стороны, как говорят они, группа человекоподобных роботов, елико возможно близких телом и мозгом к человеку, построит мир, подходящий для них, и значит, для людей тоже. Вы понимаете?

— Конечно.

— Когда такой мир будет построен и аврорцы, наконец, захотят оставить свою планету, они шагнут с одной Авроры на другую. Они не оставят свой дом, они просто получат новый, точно такой же, и будут продолжать вырождаться. Это вы тоже понимаете?

— Я понимаю вашу точку зрения, но аврорцы, видимо, не понимают.

— Не могут понять. Я думаю, что мог бы с достаточной убедительностью доказать этот пункт, если бы мои оппоненты не уничтожили меня политически делом с разрушением Джандера.