Татьяна Соломатина. Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61Роддом. Сериал – 5
Кадр сорок восьмой Дурдом: Диалектика
Оксана Анатольевна проснулась не в духе. Дело в том, что если ты лёг спать ровно полчаса назад, то дух за это время — как раз только успел выбежать за дверь. Он же не знал, в конце концов, что именно в этот момент и постучат. Да ещё и войдут, не дожидаясь ответа.
— Ну, что там ещё? — проворчала временно бездуховная Оксана Анатольевна. — Там это… Вчерашние роды на дому… Которые в нашем больничном скверике, — почтительно прошептала молоденькая акушерка первого этажа. — Они, вроде как, с ума сошли. — Кто?! — Так я же говорю… они… вчерашние роды на дому. — Чтоб вам! Вызывайте ответственного дежурного врача! — Так вы же ответственный дежурный врач. — Тогда вызывайте первого дежурного врача! — Оксана Анатольевна, первых дежурных врачей отменили. Кто ответственный — тот и первый. — Вызывайте второго дежурного врача! — Так вы Тыдыбыра сами отправили в гинекологию, ассистировать на ургентной.
Заведующая обсервацией со стоном оторвалась от подушки. Дух вернулся. Шустрый, сволочь! Легла-то она, может, и полчаса назад, а вот уснуть смогла только пару минут как.
— Какая она тебе Тыдыбыр! — Ой, простите! — хихикнула акушерочка. — Анастасия Евгеньевна, конечно же! Поцелуева уже спустила ноги на пол. — Сейчас приду! — Вторая первая палата, — услужливо напомнила дева. — Знаю! — рявкнула Оксана.
«Второй первой палатой» назывался ещё один изолятор, которым обсервация вынуждена была обзавестись. Благосостояние и, как следствие, образование населения вроде как росло. А вот количество разнообразно инфицированных, необследованных и рожавших на дому отчего-то увеличивалось. Вероятно, существовала какая-то взаимосвязь. Неочевидная и прочная. Как второй закон термодинамики. Но Оксане некогда было размышлять. Когда кто-то во вверенном тебе отделении «вроде как сошёл с ума» — не до физических основ натуральной философии. Акушерка уже стояла у дверей «второй первой» палаты. И даже услужливо распахнула перед заведующей дверь. На кровати никого не было. Смятое бельё в положенном первым послеродовым суткам состоянии — и никого. Поцелуева одарила дежурную акушерку вопросительным взглядом, стоимостью куда больше рубля. Даже старорежимного. — Под кроватью, — зачем-то глянув на потолок, прокомментировала акушерка. — Так вытащи! — Она кусается. Оксана Анатольевна подошла, нагнулась и заглянула… Из-под кровати что-то зарычало. — И рычит…Да. Её зовут Нана. — Нана. Наночка, — ласково обратилась к родильнице заведующая обсервацией Оксана Анатольевна Поцелуева. — Наночка, вылезай, детка. Ты теперь мамочка, Наночка. От этого никуда не спрятаться, не скрыться. — Я к ней зашла. Она под кроватью. Рычит и кусается. Я ребёнка в детское отнесла. — Орден тебе, — язвительно отозвалась Оксана и протянула руку под кровать. Нана с глухим рёвом вцепилась зубами в предплечье Поцелуевой. Но, цапнув, быстро отползла в угол. Оксана распрямилась, оглядела полученное ранение. — Вот, гадина! До крови! Дай мне хлоргексидин, рану обработать и вызывай психиатрическую карету! — Ей? — Нет, мне! — А что сказать?! — А мне что сказала? — Что вчерашние роды на дому вроде как сошли с ума. |
