Ягердышка схватился за крест, но креста на груди не было.

– Где Spearmint? – поинтересовался Кола.

– Да да! – поддержал брата Бала. – Наша кучка!

Ягердышка понял, что наступил последний его час, почернел лицом и обреченно ответил:

– Нету Spearmint…

– Как нету? – изумился Кола.

– Нету, – развел руками чукча. – И куртку отобрали почти новую, и унты, и поддевку!.. Ничего не осталось! И крест с груди православного сняли!..

– Кто отобрал? – вскричал Кола.

– Кто снял? – вторил ему Бала.

Ягердышка обвел глазами храпящий сарай:

– Косоглазые!

Братья осмотрелись вокруг, заглянули друг другу в глаза и, сказав тихо: «Наших бьют!» – вдруг завертелись волчком, вскочили на нары и, взявшись за руки, побежали по нижнему ряду, вонзая пятки в животы китайцев. Добежав до дальней стены, они перепрыгнули на верхние койки и побежали в другую сторону, словно по клавишам рояля.

В сарае шестьдесят раз крикнули «Ой!», исполнив национальную песню сватающегося жениха.

В особенности досталось мистеру Ли. На его желудке станцевали стаккато

– традиционный охотничий танец бесстрашных эскимосов. Танец обязательно исполняется двумя мужчинами братьями, а потому все прошло как нельзя лучше и по ритуалу. Мистер Ли хотел было кричать о помощи, что на коммуну напала Якудза, но призыву помешала провалившаяся в рот пятка Кола… Или Бала…

Нашли и унты, и поддевку, и крест. Все отдали Ягердышке, который заплакал от душевной благодарности и вспомнил родные просторы. Чукча капал на грудь с латунным крестиком, протягивая братьям для пожатия левую свою руку, правой же гладил распятие.

Получил он по руке больно, так что вмиг пальцы посинели.

– Выручай тут его! – обозлился Кола.

– А благодарности никакой! – вторил Бала.

– Где наша белая смола? – нависли над Ягердышкой братки.

– Я благодарен вам! – дул на отбитые пальцы чукча. – Душевно благодарен! Но сами видите, ограбили меня!

– Мы же вернули тебе все!

– Американцы споили, а зарплаты у меня не было еще!!! Не на что пока Spearmint купить!

– Твои проблемы! – оборвал Кола и дал Ягердышке по подбородку.

Не успела чукчина голова вернуться на место, как Бала треснул по ней в область глаза, который, оплыв, мгновенно закрылся.

– Что же вы за люди такие!!! – в сердцах простонал Ягердышка.

– А мы не люди! – оправдался Кола. – Мы – духи!

– А потому душам вашим не будет покоя во веки веков! Несчастные вы, неприкаянные, скитальцы без роду и племени! Ах, жаль мне вас, и ненавижу вас!..

Чукча перекрестился, хватанул ртом, словно рыба, воздуху и смиренно ждал продолжения. Братья постояли немного, обнявшись за плечи, бить более не стали, а, поразмыслив, сделали чукче окончательное внушение.

– Еще три дня тебе даем! Не будет Spearmint – убьем! Смерть твоя будет ужасна, разденем догола и зверям твоим в зоопарке скормим… А соберешь смолу – узкоглазым морды побьем!..

Далее братья растворились в пространстве, оставив после себя легкий запах серы…

Маленький человечек лежал под куском брезента, вдали от родной земли, один одинешенек, больной и избитый, с похмельной головой, и думал о том, где в человеке помещается душа и почему, когда ей плохо, когда совсем невозможно существовать телу и разуму, почему она, розовая, не расправит свои прозрачные крылышки и не взметнется через естественные отверстия в космическое пространство, где находится чукотский рай – Полярная звезда.

– Господи, – взмолился Ягердышка, – помоги мне!.