Осознав, что жив, что душа по прежнему при нем, Ягердышка грустно вздохнул и задумался о том, какой день в жизни человека наиболее важен, День Рождения или День Смерти? Все таки День Смерти, решил чукча, ощущая боль во всем теле. Ведь именно в этот день я попаду на Полярную звезду, где меня не будут бить, где возьмут служить в армию. У меня будет много смолы, друг Бердан и жена Укля. А Кола и Бала попадут в ад.

В этом маленький человечек был уверен. Потому что Бог обязательно разберется, что такое хорошо и что такое плохо!..

А потом Ягердышка заснул, и приснилась ему огромная бутылка виски, в которую он каким то образом попал и плавает рыбой, не задыхаясь в алкоголе, а пуская к горлышку огромные пузыри своей души.

А на следующий день китаец Ли подарил чукче ботинок и продал в кредит шнурки. Был солнечный день, сквозь щели сарая пробирались ежиком солнечные лучи, и жизнь Ягердышке виделась именно в солнечном свете, ночные сомнения растаяли. Он, растроганный подарком, стянул с себя унты и вручил их китайцу. Ли, приняв дар, поклонился, щелкнул пальцами, и чукче принесли чашку кипятка с двойной порцией алказельцера.

Маленький человечек подлечился и выбрался на свет Божий, чтобы снова взяться за работу в зоопарке.

С тех пор минуло три месяца.

Ягердышка работал в зоопарке и ни о чем плохом не думал. У него появились деньги, на которые чукча купил огромное количество жвачки и каждую третью ночь выкладывал кучку пластинок возле ног своих. Его никто более не тревожил в полночный час, просто кучка белой смолы исчезала…

А как то, получив аванс, Ягердышка закупил жвачки на сто пятьдесят шесть долларов, сложил ее перед сном возле нар и написал записку: «В связи с досрочным выполнением поставок Spearmint прошу меня не беспокоить до лета!»

За три месяца он здорово научился по английски.

– Это мой пятый язык! – сообщил он как то Абрахаму, который относился к нему настороженно, но с интересом. – Чукотский, эскимосский, русский эвенкийский немножко и английский чуть чуть!

– Так вы – полиглот? – вскинул седые брови хозяин зоопарка.

– Нет нет, – испугался незнакомого слова Ягердышка. – Просто языки мне даются легко.

Они остановились возле клетки, где был помещен Аляска. Белый медведь, выросший за три месяца до размеров упитанного теленка, обрадовался приходу людей и, встав на задние лапы, высунул через прутья клетки язык.

– Вы же не думаете, что я ущемляю интересы малых народов? – искательно спросил Абрахам.

Во всей его долговязой фигуре чувствовалась виноватость, он нарочито сутулился, стараясь выглядеть ростом пониже, но все равно возвышался над чукчей, как Эмпайр стейт билдинг над китайским ресторанчиком.

– Что вы, что вы! Вы представляетесь мне человеком добрым и хорошим, а то, что споили меня до полусмерти, то не ваша вина, а адвоката Тромсе. Он то знал о нашей национальной особенности!..

Абрахам в смущении отвернулся и потрепал медведя по морде.

– Они говорят, что я с ума сошел! Что ассирийских медведей не бывает, тем более белых! Я им посылал фотографию Аляски, а они ответили, что люди частенько тоже на уродов смахивают!..

– Ну и наплюйте! – предложил Ягердышка. – Он хороший, добрый зверь! Какая разница, бурый, белый или ассирийский… Кстати, что такое ассирийский?

– А, – махнул рукой Абрахам. – Они в доисторические времена детей поедали.

– Да нет! – воскликнул Ягердышка. – Посмотрите на него! Разве может он ребенка сожрать?

Аляска продолжал ластиться к людям и вызывал у посетителей улыбки.

Абрахам пожал плечами и, сказав, что ему надо идти в офис продолжать работу, побрел по гравийной дорожке, оставляя на ней следы своими огромными ботинками.