– Кто грохнул? – не понял Леший.

– Ну как кто… Кто-то грохнул. Пришел, по башке саданул, взял серебро и смылся. Чего ты опять умного из себя строишь, Леший?.. Давай искать, откуда этот наркот серебро выковырял! Ищем! Ищем!

Хорь без всякого трепета подошел к трупу и стал обшаривать его карманы.

– Ему некуда было бы смыться, – сказал Леший.

– То есть? – поднял голову Хорь. – Кому?

– Тому, кто убил. Выхода отсюда нет. Единственный выход был замурован, пока мы его не открыли.

– Ну так, может, потом и замуровали. Смылись и замуровали.

– Они не оставили бы здесь эти деньги.

Хорь ничего не ответил. В карманах убитого он обнаружил истлевшую пачку «Винстона», водительское удостоверение на имя Рафиева Георгия Самуиловича и еще семь серебряных монет.

– Двадцать три и семь, – сказал он. – Сколько будет?

– Сто пятьдесят пять, – сказал Леший.

– Врешь, – сказал Хорь и хрипло рассмеялся.

Они стали осматривать все углы и закоулки. Сметали ногами землю с каменного пола, пальцами проверяли щели между плитами. Светили в углы, но золота и серебра не находили. Рубинов и бриллиантов – тоже. Куски полуистлевшей ветоши, что-то похожее на сплющенную кастрюлю, опять стекло, булыжники какие-то. Наконец, нашли дверь. Не похожую на те, что ставили в советских подвалах, – четыре неструганые доски и две перекладины. Это была понтовая крашеная дверь с фигурной филенкой, хоть в квартиру ее ставь. Шикарно они жили, эти дореволюционные торговцы и рестораторы…

Замка на двери нет, но она не открывается, наверное, перекосило за столько лет. Вставили в щель гвоздодер, навалились, раздался скрип, треск, и лучи фонарей устремились в открывшийся проход.

Небольшая комната, круглый стол, три стула, на полу несколько бутылок. На стенах остатки обоев из очень плотной то ли бумаги, то ли кожи, обои крошатся под пальцами, как… Леший вспомнил про гробницу Тутанхамона: среди всего прочего археологи нашли там букет полевых цветов. Букет, едва к нему притронулись, превратился в пыль. Пыль, пыль. Леший вдруг взбодрился. Среди этой мусорки, бытовой вони он наконец почувствовал запах времени, прекрасный как «Кензо». Он почувствовал: да, я первый, кто коснулся этих обоев за многие десятки лет. Первый, кто перешагнул порог этой каменной гробницы. Я первый, кто…

Нет, не первый, вспомнил вдруг Леший. Труп. Кадавр. Тот мужик тоже ходил здесь. Трогал и нюхал. Зачем он пришел сюда? Что он искал? Клад с царским серебром? Скажем, клад он нашел. А – что было дальше?..

Они обошли комнату по периметру, но ничего не обнаружили. Две пузатые банки толстого стекла, запечатанные воском, внутри бултыхается какая-то мутная дрянь, вот и весь их трофей. Хорь, заподозрив что-то, раскокал обе банки, но без толку, только вони прибавилось. Ни намека на серебро или тайник.

Вновь вышли в просторный подвал.

– Такого не может быть, – сказал покрытый пылью веков Хорь. – Значит, здесь.

Он показал на дверь, к которой был привален труп, словно жуткий молчаливый сторож.

– Предложим ему прогуляться в другой угол. На раз-два-три. Он легкий должен быть…

Хорь вопросительно посмотрел на товарища. Леший молчал.

– Ну а что ты предлагаешь? – психанул Хорь. – Ему это все оставить?! Или кому-то еще? Бомжам усратым?! Фига!..

Он перевел дыхание и добавил:

– Я сказал, Леший, я отсюда пустым не уйду. Хоть как, хоть боком, хоть раком, но я возьму свое. Ты меня знаешь.

– У нас тридцать монет, – сказал Леший.