— Я не буду! — заявила она, забыв о своем подчиненном положении и могуществе дея. — Я не буду его рабыней! Я не потерплю этого! Никогда…

Роковое слово «больше» она произнести не успела. Пока она бушевала, Ред, получив молчаливое согласие дея, повернулся и поднял ее на руки. Его губы накрыли ее рот сквозь тонкий шелк покрывала прежде, чем она успела проговориться о том, что они были знакомы раньше. Сила и жесткость этого прикосновения вернули благоразумие. Уже не протестуя, она лежала у него на руках, прижатая к груди, когда, сопровождаемый смехом и поздравлениями мужчин, Ред поспешно вышел из зала.

— Вы можете отпустить меня, — сказала Джулия во дворе.

— При условии, что вы пообещаете не говорить и не делать ничего такого, что приведет нас обоих в петлю.

— Думаю, у меня хватит разума для этого, — сказала она, вздернув подбородок.

— Я тоже так думал.

— Однако вы живы, не так ли? Если бы за эти два года я хоть слово проронила о брачных узах, связывавших нас, вы бы давно были покойником. Вас раздавили бы, словно муравья, чтобы не вредить бессмертию души Мохаммеда дея.

— Это правда. Я часто думал, что заставляет вас придержать язык. Я, конечно, не думал, что дей впадет с вами в физический грех. Дворцовая молва всезнающа.

— Мысленно — да, а это почти то же самое.

— Но ведь роль играют не мысли, а чресла, не так ли? Интересно, что бы вы сделали, если бы он предложил жениться на вас?

— Безусловно согласилась бы, потому что всевышнему известно, что выбора у меня не было. Двоебрачие — меньший грех, чем убийство мужа, — ответила она довольно холодно.

Он резко остановился и поставил ее на ноги.

— Я полагаю, вас беспокоит только ваша совесть?

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Что же еще может беспокоить меня?

Он скрипнул зубами, словно от удара.

— В самом деле, что еще? Здесь нельзя говорить. Пойдемте ко мне.

У дверей комнат, какие, вероятно, получали лишь члены личной охраны дея, их встретил часовой.

— Простите, эфенди, — произнес он с низким поклоном, — ваше имущество перенесли сюда, в покои, которые раньше занимал Али паша. Было много суеты, но теперь все готово.

— Я ничего не знаю об этом, — сказал Ред.

— Таков был приказ Али дея, нашего нового хозяина, да процветет его потомство и да продлится его царствование и жизнь!

Пока Ред подтверждал это заявление соответствующими изъявлениями чувств, Джулия подумала о Кемале, чье царствование сильно сократили. Что сталось с внуком Мохаммеда дея? Когда они с Редом прошли в уединенную часть дворца, она спросила его об этом.

— Никто не может сказать с уверенностью, — ответил он. — Даже сейчас его все еще ищут по всем углам этой каменно-мраморной глыбы. На переднем крае его, естественно, никто не видел. Говорят, что он сбежал во время последнего штурма и с группой сторонников скрывается где-то в городе. Ничего. Его разыщут, и он получит по заслугам.

— И как с ним обойдутся?

— Со всей суровостью, чтобы он не мог больше отравлять ядом стариков и отправлять женщин в казармы.

В его голосе появилась какая-то незнакомая суровость, соответствующая этой жестокой стране. Джулия, вздрогнув, отогнала мысли прочь, намеренно направляя их в мирное русло. Интересно, что подумают жены Али паши, ныне Али дея, когда обнаружат, что гарем старого правителя еще в резиденции? Разделят ли они апартаменты, или смещенные женщины будут отправлены в другие, незанятые комнаты дворца? Сераль уже не имел такого большого значения, поскольку его хозяин был мертв. Ему уже безразлично, если чужие мужчины будут смотреть на лица его жен. Но для чего ей уделять столько внимания этой проблеме? Ее это не касалось.