Повернувшись, его мать спросила:

– Портрет?.. – Она побледнела и замерла. Только глаза двигались, впившись в портрет в руках Ахилла. Рука ее медленно поднялась, чтобы дотронуться до него. Один палец любя прошелся по длинной линии волос Эль-Мюзира, слеза скользнула из уголка ее глаза.

– Он был так красив, – пробормотала она едва слышно. – У него была такая сила, такая власть… Он был солнцем. И как мир измеряет время восходами солнца, так и я меряю свою жизнь временем, проведенным с ним.

Ахилл отбросил портрет от себя, и его мать издала протестующий крик.

– А я, мама, меряю мою жизнь людьми, которых я убивал. Убивал, защищая тот факт, что шевалье Константин Д'Ажене был моим отцом. Де Нувиль. Турню. Везюль. Монтревель. Сен-Жульен. И – Господи, прости мою душу грешную – Тьери, мама, не забывай, что я убил Тьери де Рашана! Человека, которого я называл другом. Я убил их всех, защищая ложь, так ведь, мама? Так ведь?

– Нет! Нет, я…

– Ложь живет. Твоя глотка по-прежнему может изрыгать слова, но слишком поздно. Я читаю правду на твоем лице.

– Какую правду? Что ты можешь видеть?

– Нечто, что я никогда не думал увидеть в тебе. – Ахилл стал спокоен холодным и смертельным спокойствием того рода, которое надежно защищает сердце от скрытого смятения, порожденного эмоциями. Он наклонился к ней. – Любовь, мама. Любовь прошлую, любовь, заслуживающую порицания, но тем не менее, любовь.

Его мать отвернулась.

– Откуда ты знаешь, что такое любовь? Узнал от нее? – Она сердито показала на Элеонору.

Взгляд Ахилла на некоторое время задержался на Элеоноре – два темных глаза на каменном лице. В горле Элеоноры застрял страх, готовый вырваться наружу, как перебродившее вино из бутыли. Она испугалась его, она испугалась за него.

– Я многое узнал от мадам Баттяни, – сказал Ахилл и перевел леденящий душу взгляд с лица Элеоноры. – А сейчас, мама, пришло время узнать кое-что от тебя. Об этом человеке. Из чьего семени появился стоящий здесь плод. Моем отце.

Ярость вспыхнула на лице его матери.

– Оставь это, черт возьми! Достаточно того, что он мертв.

– Тогда расскажи мне, как он умер, – потребовал Ахилл. – Почему он пришел к Д'Ажене? Откуда явился? Кто он был?

Мадам Д'Ажене вытерла глаза и начала ходить взад-вперед.

– Он приехал с Востока. Я встретила его на постоялом дворе вне владений Д'Ажене, по дороге в Монтане.

– Дом, который сгорел вскоре после смерти от… Константина? – спросил Ахилл ровным голосом.

Мать кивнула, не глядя на него.

– Я захаживала туда, когда мне было скучно. Он останавливался там на одну ночь, ища кого-то, но не хотел, чтобы его самого видели.

Я немного знаю о жизни Эль-Мюзира до того, как он пришел на Запад. Он однажды говорил мне, что был первым и самым почитаемым сыном паши Мехмет-Апафи.

– А его мать? – спросил Ахилл. – Кем она была?

Мадам Д'Ажене пожала плечами:

– Безымянная наложница. Как обычно на Востоке. Эль-Мюзир был выдающимся. Отец хорошо обучил его, но тот вскоре превзошел старика, и обучать мальчика пригласили других учителей, в том числе алхимиков и астрологов. Эти знания принесли ему власть, и как молодой человек он был возведен в ранг султана Темешвара. Там он и остался, укрепляя свою власть, одаривая тех, кто помогал ему, и беспощадно уничтожая тех, кто сопротивлялся. До тех пор, пока один эсир, раб, захваченный на войне, не убежал от него. Большинство турок сразу же калечили своих рабов, а Эль-Мюзир предпочитал сначала сломить волю.