– Пожалуйста, скажи мне, что благородная моравская принцесса перестала плакать! Почему никто не позаботился упомянуть о том, что маленькая негодница не говорит по-французски. Спаси меня, Господи!

– Трудная задача даже для него, – произнес Ахилл, входя в комнату. – Добрый вечер, мама.

Высокая стройная женщина лет пятидесяти пяти стояла за белым с золотом письменным столом и смотрела на Ахилла, ее лицо обрамлял черно-белый монашеский наряд. В точеных руках она держала несколько листов бумаги, остальные кипой лежали на столе перед нею.

Первое, что потрясло Элеонору, – это красота женщины, та красота, которая смягчается и изменяется с годами, но никогда не исчезает совсем. Второе – это глаза. Темные, загадочные и больше, чем ожидала Элеонора, похожие на глаза Ахилла.

Взгляд этих глаз скользнул с ее сына на Элеонору, и похожесть глаз стала сильнее, не по цвету или форме, а по той же острой проницательности в них, какой обладал и Ахилл. Страх, который удалось подавить Элеоноре, начал снова выбиваться оттуда, куда она его загнала.

Глядя на Элеонору, женщина, что звалась мадам Д'Ажене, сказала:

– Почему ты здесь? – Она помахала перед Ахиллом бумагами. – В моих руках три орущие немецкие принцессы, требующие отпустить их домой. В Германию, разумеется.

– Отпусти, – посоветовал Ахилл.

– Не будь идиотом, – резко ответила его мать. – Ты и представить себе не можешь, сколько труда я положила, чтобы заполучить их сюда. Это заняло у меня почти полтора года! И вот награда. Старшая, например… – Она бросила на стол бумаги, которые держала, и начала рыться в куче остальных.

Вытащив снизу документ, стала его читать:

– Зигфрида, пятнадцать лет, четвертая дочь и двенадцатый ребенок графа Рейнхарда Анхольтского из Моравии и его первой жены Доминик де Марсиньи. – Она положила лист к остальным.

– Доминик умерла, но ее мать – безумно любящая Зигфриду бабка – живет всего в десяти милях отсюда. В одном из самых высокодоходных землевладениях Франции – четырнадцать тысяч луидоров ежегодно. Я встречаюсь с ней завтра, чтобы обсудить ее волю.

Мадам Д'Ажене самодовольно улыбнулась:

– Этот монастырь станет в ряд богатейших во Франции. Мне удалось присовокупить значительные площади одного из крупнейших поместий в Бургундии, и епископы уже начали приезжать сюда. Это то, в чем женщина может обрести власть. Однажды я была достаточно глупа, думая, что она находится… где-то еще. – Ее взгляд собственнически прошелся по комнате. – Но теперь я знаю, где она находится.

– И правда, мама, – заметил Ахилл и подошел к столу. Он небрежно положил накидку на угол. – Ты когда-нибудь думала, что могла бы приобрести власть с помощью астрологов?

По лицу его матери скользнуло и исчезло удивление.

– О чем ты? И кто она?

Ахилл обернулся и грациозно вытянул руку в направлении Элеоноры.

– Разрешите представить…

– Спаси меня, Господи, – оборвала его мать, опускаясь на стул. – Ты ведь не собираешься жениться…

Ахилл проигнорировал замечание матери.

– Разрешите представить Элеонору Софию Юлиану, графиню Баттяни из Венгрии, недавно прибывшую из Вены.

Элеонора присела в официальном придворном реверансе.

Мадам Д'Ажене бросила на сына взгляд, полный отвращения.

– Меня почти хватил апоплексический удар.

– Прости меня, мама, – сказал Ахилл без малейшего намека на искренность.

Женщина фыркнула неприличным для леди образом.

– Твое «прощение» вне моих сил.