– Старались – и достигли отличного результата, о ты, прекраснейшая из женщин.

– Прекрати нести этот вздор. Никто тебя уже не слышит, – оборвала Ахилла Элеонора, чувствуя укол издевательских слов. – И чего же мы достигли? Нас практически арестовали.

– По правде говоря, Элеонора, нас арестовали.

– Что? Разве они сажают нас в тюрьму? Почему ты так спокоен?

– Готов биться об заклад, нас сажают в очень мягкую тюрьму. Для отца Эдуарда существует слишком много способов упустить нас, если он достаточно смел. Он не может просто позволить нам уйти – это было бы пренебрежение к требованиям моей матери. И он не будет рисковать, заковывая нас в кандалы, пока моя мать не отдаст специальное распоряжение сделать так. Это может оскорбить ее. Кто знает, сколько высокопоставленных друзей настоятельницы сочтут необходимым отплатить за подобные действия? Хотя, конечно, поскольку он иезуит, он постарается обернуть ситуацию с выгодой для себя. – Ахилл откинулся на сиденье и скрестил руки за головой. – Все так же, в любое время, иезут готов потерять покой в надежде вкусить самого сладкого вина.

Элеонора редко видела Ахилла таким откровенным.

– Прелестная улыбка, Элеонора, – тихо проговорил Ахилл, и она покраснела, понимая, что он смотрит на нее. – Если бы отец Эдуард видел тебя сейчас, он бы стал сомневаться в правильности монашеских обетов, а не в нас.

– Он священник, – запротестовала Элеонора. – И может сомневаться только в нашей искренности.

– Он мужчина, – ответил Ахилл.

Некоторое время в карете был слышен только гулко переливающийся перестук колес. Улицы города были узки, и, к удивлению Элеоноры, Эрве управлял каретой с медленной осторожностью, двигаясь между рядами близко стоящих домов.

– Ты беспокоишься о будущем? Я пошлю Эрве договориться о лодке, чтобы спуститься вниз по реке, – уверил Элеонору Ахилл. – Священник ослеплен своей собственной мелкой ненавистью. Он видит то, что хочет видеть. Ты сыграла свою роль очень искусно. Если бы ты продолжала игру так же великолепно, как ты ее начала, эта интрига быстро наскучила бы ему. Поэтому мы можем продолжать наше путешествие.

– Однако, мадам жена, – провокационно добавил Ахилл, – отец Эдуард так легко не отделается от подобной экстравагантности, как это произошло с миссис Фре-мо. Я не стану оставаться в этих конюшнях ни в эту ночь, ни в последующие.

Элеонора почувствовала приступ паники, потом достаточно оправилась, чтобы подарить Ахиллу лукавую улыбку.

– Конечно, не станете. Вы будете спать в одной спальне, а я в другой. Любое респектабельное заведение имеет отдельные спальни для мужей и жен.

– Это уютное местечко, – сообщил им на правильном, но с сильно выраженным акцентом французском молодой помощник управляющего, когда вел их через щедро украшенный позолотой зал. Брат Кельн был одет в длинную рясу Ордена цистерцианцев, хотя он не дал окончательного монашеского обета, так как на его голове отсутствовала тонзура. – Оно было построено для последней жены племянника последнего епископа.

– А сейчас? – спросила Элеонора, когда они поднимались по лестнице мимо швейцарских гвардейцев, стоявших через равные интервалы с пиками наизготовку.

Лицо брата Кельна преисполнилось вежливости.

– Сейчас оно время от времени используется для… особых гостей его превосходительства.

Элеонора вежливо пожала руку Ахилла, хотя ее пальцы невидимо держали его. На стенах резвились обнаженные нимфы и сатиры, заполнившие все стенные панели, что напомнило Элеоноре ее спальню в замке Дюпейре.