— Вполне понятно! — кивнул граф Треварнон.

— Вы полагаете, что я могу пригласить врача из Виндзорского замка? — спросил Джерард тоном ребенка, не решающегося съесть очень заманчивое угощение.

— Вам следует взять с собой Джема, — напомнил граф. — Наверное, он вернулся.

— Если его нет, я подожду! — отозвался Джерард с такой радостной готовностью, что граф Треварнон с трудом скрыл улыбку.

Лакеи бросились навстречу фаэтону, чтобы принять у графа Треварнона бесчувственную девушку, но он отрицательно покачал головой.

— Помогите мисс Нэтти, — распорядился он, — а я справлюсь сам.

Он принес Демелсу в дом.

— Ваша милость, произошел несчастный случай? спросил Хант, но граф Треварнон не стал пускаться в объяснения.

Дождавшись Нэтти, он осведомился:

— Где находится комната вашей госпожи?

Не тратя слов понапрасну. Нэтти молча двинулась вперед, указывая дорогу.

Граф Треварнон нес девушку, легонькую как пушинка, едва ли тяжелее призрака, если таковой действительно существовал в доме.

Глядя на ее бледное личико, на глубокую ссадину на виске, чувствуя волнующее тепло ее гибкого тела, граф Треварнон тихо повторял:

— Моя милая девочка! Все будет хорошо, любовь моя…

Взглянув утром в зеркало, она обнаружила, что ее глаза покраснели и опухли от слез, пролитых накануне вечером.

Она возвращалась со свидания в беседке в полном смятении.

Одно дело дать графу Треварнону решительную отповедь, другое — закрыться от мира, словно в монастыре, в потайных помещениях наедине со своими мыслями, со своими чувствами.

— Я люблю его. Матерь Божья, как я его люблю! — повторяла она в слезах.

Поступая, как подсказывал ей долг, девушка все больше мучилась от противоречия, которое составляли ее желания с тем, что она считала единственно верным решением.

Ей стоило неимоверных усилий удержаться от того, чтобы снять засовы с двери в отцовскую спальню.

— Увидеть бы его хоть разочек! — приговаривала она. — Поцеловать бы, хоть на прощание! — умоляла она свою непреклонную совесть пойти на сделку с сердечными порывами.

Но Демелса догадывалась, что стоило ей поддаться искушению и оказаться в объятиях графа, как отказать ему в любом его желании станет для нее невозможно.

— Как бы прошла наша встреча? — размышляла она, ни на минуту не допуская возможности компромисса.

Граф был воплощением всех ее девичьих идеалов. Запрещая себе видеть его, она знала, что никогда не забудет его, более того, вряд ли когда-нибудь свяжет свою судьбу с другим мужчиной.

Только он мог пробудить в ней то неведомое доселе волнение, которое она испытала, впервые украдкой разглядывая его через отверстие в стене.

Как недавно это было — и как давно!

От всех этих мыслей слезы снова выступили у нее на глазах и полились неумолимыми потоками по щекам. Обуреваемая нахлынувшими чувствами, Демелса бросилась на постель, орошая слезами подушку, пока та не промокла почти насквозь.

Позднее, ночью, она, желая развеять свои страдания, сказала себе, что граф, вернувшись в Лондон, легко забудет ее, а следовательно…

Эта мысль обернулась для нее новой мукой.

» Конечно, — подумала Демелса, — его милость найдет утешение у таких красавиц, как леди Плимуорт и леди Сайдел «. Сопоставив доходившие до нее отрывочные сведения о столичных красавицах, она безошибочно, по наитию, определила своих самых страшных соперниц.

Не требовалось особой проницательности, чтобы предположить окончание этой истории. Вернувшись в столицу, к ее суете и удовольствиям, блестящий аристократ за неделю забудет эту скромную затворницу, встреченную им в непривычной обстановке и лишь благодаря этому привлекшую его переменчивое внимание.